Ее трехмесячный малыш сладко посапывал в переносной люльке, и она гордо показала Вадику свое сокровище. Именно Зина года два назад и познакомила Вадика со своей подружкой, его теперешней женой.
Молодые люди сели ужинать, свободно болтая с непринужденностью давних друзей. В отсутствие мужа Анечка хвасталась подруге, как высоко ценят Вадика на работе, и, весьма вероятно, скоро повысят в должности. Зина мгновенно сообразила, что, пока она сидит с ребенком, Вадик, благодаря отцовским связям, обскачет ее по служебной лестнице, и это было неприятно, потому что работала она дольше, чем он, на целых два года. Мучимая служебной ревностью, она будто невзначай спросила, чем он сейчас занимается, и есть ли интересные дела.
- Ну, в настоящее время, например, я веду одно дельце об убийстве предпринимателя: задушен собственным шарфом в своем гараже, - произнес Вадик со значением, удовлетворенно ловя восхищенный взгляд жены. - Впрочем, преступник найден мною в течение суток.
- Как интересно! - быстро воскликнула Зина. - И каков мотив убийства?
- Ты не поверишь! - зачирикала Анечка, проявляя свою осведомленность в делах супруга. - Девчонка-подросток захотела продать свою девственность, а брат вступился за нее! Ну что за тинэйджерки скороспелые пошли! Из всего бизнес хотят делать!
- Подожди, я не поняла. Убитый бизнесмен или сутенер? Для кого он девочку купить хотел? Для себя или нет?
- Да какая разница? Богатые мужики часто с жиру бесятся, им то мальчиков, то девочек подавай. Но даже если он педофил, никому не дано право убивать его.
- Слушай, Чесухин, ты не догоняешь. Если твой убиенный был посредником, причем не впервые, это в корне меняет дело.
Вадик нахмурился, достал зубочистку и принялся ковырять ею в зубах.
- Да чем меняет-то? Все улики против парня: показания таксиста, подвозившего его к гаражному массиву непосредственно перед убийством, отпечаток пальца на пуговице убитого, к тому же мотив налицо.
- А признание подозреваемого ты получил? - ехидно поинтересовалась Зина. - Ага, нету, - удовлетворенно заключила она, с удовольствием наблюдая замешательство на лице горе-следователя. - А как объясняет подследственный собранные против него факты?
- Да врет он все, естественно! Говорит, что только схватил Слонкина за грудки, пригрозил ему, что отомстит, если тот сестренку тронет, и ушел, - проворчал Вадик недовольно.
- А если он правду говорит? В суде все твое дело рассыплется, если обвиняемый адвоката хорошего найдет.
- Адвокат у него уже хороший, папаша постарался.
- А кто папаша у парня?
- Да мужик один из ОБЭПа. Птица невелика, но грамотный, урод,- заерзал Вадик, вдруг представивший себе позорный проигрыш в суде.
- Да, коллега, чего-то ты не додумал. Парень, похоже, из приличной семьи. Может, он все же невиновен? Еще свидетели какие-нибудь есть по делу?
- Ну, девчонка сама. Мы содержимое ее компьютера изъяли. Да еще тут на днях его сумасшедшая мамашка приходила. Лепит, что Слонкин был сутенером и наркоторговцем. А сама-то как раз тоже зуб на Слонкина имела: она проверку у него выездную налоговую проводила, а он на ее действия пожаловался.
- И почему же она сумасшедшая? Потому что ее показания не укладываются в твою стройную версию?
- Да какие это показания! Одни голословные обвинения! - Вадик положил зубочистку на край тарелки и принялся, по привычке, прочищать пальцем нос. Зинка все больше раздражала его: уж сидишь в декрете, так и сиди, не мешай людям работать! Однако беспокойство и тревога уже поселились в его доселе безоблачных мыслях.
- А ты уверен, что она все это выдумала, чтобы сына выгородить? Ты что, даже не проверил ее предположения? - с едва заметной насмешкой продолжала вредная Зина.
- Ну почему же? - возмущенно вскинулся Вадим. - Я звонил в отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.
- И что?
- Да ничего особенного. В конце девяностых вроде был сигнал от школьного учителя, что Слонкин продавал наркотики возле сто тридцать седьмой школы, но фактического подтверждения этот сигнал не нашел.
- Вот! Я так и знала! - торжествующе заявила Зинаида. - Дыма без огня не бывает!
- И что ты знала? Ты хочешь, чтобы я раскопками занимался в этой куче дерьма? - Вадим вскочил и возбужденно начал двигаться по кухне. - А ты знаешь, что по этому делу нам каждый день с верхов названивают? Ну, даже если я докажу, что Слонкин занимался торговлей наркотиками, сутенерством, что из этого? Появится куча людей, которые мечтают отомстить ему за близких! Если он в таком нелегальном бизнесе, его и свои убрать могли! Нет у меня подвязок в этой среде! Да тут целой бригаде год копать надо, а то и больше, и никаких гарантий, что все усилия не пропадут даром! И обязательно палки в колеса нам будут вставлять! Ты как будто не знаешь, что такие дела всегда крышуются, и ничего, кроме неприятностей, от этой возни не получишь! Кстати, и эта мамашка прямо называла фамилию крыши - ни много, ни мало, депутат Головакин, будущий наш мэр, вероятно.
- Вадик, ты что, готов посадить невиновного человека? - испуганно спросила Анечка, хлопая наивными глазками.
Вот этого Вадик никак перенести не мог. Обожание жены, собственный авторитет в ее глазах были для него жизненно важны. Он сбавил тон, прекратил суетливую беготню по кухне, уселся на стул против Зины и спросил деловым тоном:
- Объясни, чего ты добиваешься?
Тут уж и Зина пошла на попятную: ей совсем не хотелось ссориться с друзьями. В конце концов, ей-то что за дело? Вон, дело ее крепко спит, несмотря на ор, поднятый взрослыми.
- Нет, ты, конечно, поступай, как знаешь. Но только вот что я тебе скажу: год назад я занималась висяком одним. Там тоже был задушен наркоторговец, клиентами которого были некоторые ученики сто тридцать седьмой школы. А если это серия? Твой Слонкин тоже наркоторговец, видимо, и тоже задушен.…
Анечка, насмотревшаяся по телевизору детективов, и потому безмерно восхищавшаяся профессией мужа, громко ахнула:
- Вадик, это серия, точно! Представляешь, что будет, если ты раскроешь серию!
Вадик задумался. Если это серия, то крышующие чины вряд ли замешаны, ни при чем и бандиты - зачем им систематически уничтожать своих? Значит, он карьерой не рискует. Наоборот, если будет пойман человек, убивающий наркоторговцев, довольны будут все: и бандиты, и начальство. Очень выгодный расклад. Искать надо среди тех, кому насолил этот Слонкин, вполне возможно, и вправду, сутенер и наркоторговец.
- И что вы там нарыли? В двух словах можешь сказать? - спросил он Зинаиду.
- Мы искали убийцу среди родственников погибших от наркотиков ребят этого района, и был среди них очень подозрительный тип, сантехник, которого в тот день видели соседи. Только выяснилось, к сожалению, что у него железное алиби…. Ну, а потом мы стали отрабатывать другую версию: убитый имел любовницу, которая была старше его на одиннадцать лет. Предположили убийство из ревности…
Тут Зинаидино сокровище завозилось в люльке, чихнуло и залилось требовательным младенческим ревом.
- Ты Петю Байбеко знаешь? - спросила она, прижимая к себе малыша и намереваясь удалиться в укромный уголок, чтобы покормить ребенка грудью.
- Только визуально, близко не сталкивался.
- Ты его расспроси, сошлись на меня, если нужно. Он в курсе всех подробностей, которых и в бумагах не найдешь.
Глава 21
Кира вышла на улицу и задохнулась от предчувствия счастья. Какая красота! Солнце светит по-весеннему ярко, и, хотя еще повсюду лежит снег, и сугробы выше человеческого роста, в воздухе пахнет весной и отчаянно чирикают ошалевшие воробьи.
Только что звонил Костя: Олежку отпускают под подписку о невыезде! Все-таки Костик молодец, адвоката хорошего нашел! Наконец-то она увидит своего любимого сыночка! Кира быстренько рванула в ближайший магазин. Парень, наверное, проголодался, а в доме ничего нет: для самой себя и готовить не хотелось, да и тревога отбивала аппетит, и Кира перебивалась чем попало - бутербродами, быстрым питанием.
Едва на кухне все забулькало и заскворчало, раздался звонок в дверь: это Костя привез сына домой и тут же уехал по делам. Увидев своего мальчика после разлуки, Кира ахнула: он похудел, оброс, взгляд стал настороженным, как у дикого волчонка. Материнское сердце сжалось, она бросилась на грудь сына и заплакала.
- Мамуль, не разводи сырость, ведь я уже дома. А лучше налей-ка мне ванну с пеной, буду грязь отмачивать.
Через час порозовевший и гладко выбритый Олежка, с волнистыми от влаги русыми волосами, облаченный в мягкий махровый халат, такой близкий, родной и любимый, сидел на кухне и наслаждался домашней пищей. На расспросы матери о том, как там, в КПЗ, ему жилось, Олег отвечать не стал. Зачем мать расстраивать, дело прошлое. Надо теперь сделать все, чтобы вновь туда не попасть.
- Выпустить-то меня выпустили, - рассказывал он с набитым ртом, - но только до суда: обвинение-то не снято.
- А мы тут с отцом гадали, что же с тобой произошло. Извини, пришлось залезть в твой компьютер, смотреть переписку.
- Я знаю, отец мне по дороге все рассказал. Вы обо всем правильно догадались. Я хотел только одного - чтобы этот хмырь Слонкин понял, что связываться с Леркой небезопасно, что за нее есть кому постоять.
- А почему ты мне ничего не рассказал или тете Зое?
- Чтобы быть в Леркиных глазах предателем и потерять доверие? Разве бы она вас послушала? Да я был уверен, что смогу все уладить без лишней огласки, и если бы не арест…Я просто офонарел, когда меня арестовали. Нет, главное, преступник-то он, а арестовывают меня. Не ожидал!
- Мы тут с отцом пытались найти истинного убийцу. Понимаешь, следователь в тебя вцепился и больше ни о чем даже слушать не хочет. Ты когда за Слонкиным-то шел, видел кого-нибудь в гаражах?
- Не знаю. Я очень зол был и по сторонам не смотрел. Зачем мне остерегаться и осматриваться, если я убивать не собирался?
- Понимаешь, мы с отцом неподалеку от места преступления окурки нашли и снег вытоптанный. Кто-то долго стоял на месте, может, это был убийца, поджидающий жертву? Слева от входа видел кого-нибудь?
- Нет, точно не видел.
- Жалко. Ты ведь знаешь, что убитый – тот самый бизнесмен, фирму которого я пыталась проверять?
- Ну да, узнал об этом от следователя. Надо же, какое совпадение! Он все пытался мне пришить, что это я за тебя отомстил.
-А еще я узнала, что Слонкин наркотиками торговал когда-то. Это мне учитель из Леркиной школы рассказал.
- Вот сволочь! И сутенер, и наркоторговец, значит.
- Оказалось еще, что у него есть высокий покровитель - депутат нашего Законодательного собрания Головакин Алексей Андреевич, собственник бань и саун.
- Понятно. То-то мне в камере мужики сочувствовали, по плечу хлопали. Не ты, говорят, первый, не ты последний.
- Сынок, что же делать-то? Надо как-то искать убийцу самим.
- Сейчас, мам, я за компьютер сяду. Попробую почтовый ящик этого Слонкина вскрыть.
- Вот еще что: постарайся найти адреса ребят из Леркиной школы, которые от наркотиков умерли, - Кира дала ему фамилии, записанные со слов учителя физкультуры.
Пока Кира убирала и мыла посуду, Олег искал информацию в сети. Наконец, он вышел на кухню к матери и сказал:
- Мам, во-первых, депутат Головакин выдвинул свою кандидатуру на пост мэра.
- Да ты что! Теперь против него не то что дыхнуть, думать опасно! - расстроилась она.
- Во-вторых, мне удалось вскрыть почту Слонкина. Он регистрировался на разных социальных сайтах. В основном, на сайтах знакомств. Вел переписку с молоденькими иногородними девушками. Самое интересное, он присылал им обычно не свои фото, а фотографии красивых парней. Назначал свидания. Думаю, у него есть пара-тройка молодых сутенеров, которые как раз и занимаются вовлечением новеньких в этот бизнес. Наверное, тут индивидуальный подход. Знакомится такой красавчик с девчонкой, любовь-морковь и все такое, узнает, кто ее родные, будут ли искать, а потом либо уговаривает ее, либо силой увозит.
- Ну да, Костя говорил, что если девушка пропадает в одном городе, а в проституцию ее вовлекают в другом, у полиции какие-то проблемы с определением подведомственности: никто не хочет лишнюю работу делать, друг на друга кивают. Они же с преступностью по районам борются, так же как и налоговые органы.
- А еще Слонкин заходил на форумы педофилов, предлагал молоденьких девственниц за хорошую цену.
- Ты можешь эту переписку на флэшку скинуть? В системе МВД кажется, существует какое-то «Управление К», что ли, которое занимается преступлениями, организуемыми через Интернет. Почему только они сами все это в сети не отслеживают, непонятно. Не справляются с объемом, наверное.
- Да мне-то это как поможет, а? Думаешь, мне за ликвидацию преступника медаль дадут вместо срока?
- Да я знаю, сынок, что закону безразлично, кого убили, преступника или честного человека. Но должен же быть какой-то выход, нельзя сидеть сложа руки и надеяться на справедливость и беспристрастность Фемиды. Надо искать тех, кто был как-то связан с деятельностью Слонкина. Только не тех, кто в его бизнесе работает, они молчать будут, а обиженных, пострадавших, кто может свидетельствовать против него.
- А им-то с какой стати перед нами исповедоваться?
- Я уже думала об этом. Отец твой в системе работает, удостоверение имеет. Есть что предъявить, по крайней мере. Люди-то не особо разбираются, по какому делу их допрашивают. Нужно, чтобы он со мной ходил. Тогда больше доверия будет.
- Мам, а как у вас с ним? Возвращаться домой он не собирается?
- Да с чего ты взял?
- Ну, не знаю. У него ведь сейчас нет никого. Ну, ошибся человек. Эта девица ему голову вскружила, он и растерялся. Прости его.
- Ага, растерялся он. Нет, мой дорогой, он предал меня.
- Да он любит тебя, всегда любил!
- Да ты-то откуда знаешь?
- Я чувствую. И тебе без него одиноко.
- Ничего мне не одиноко. У меня есть ты. Хватит о глупостях. У нас сейчас одна задача – тебя вытащить, понятно?
В это время раздался звонок в дверь: это явилась Роза навестить брата. Прямо в прихожей она радостно бросилась ему на шею.
- Олежка, милый, я так за тебя рада! Спасибо тебе, что нашу дурочку Лерку спас! Ты настоящий герой!
- Герой-то герой, только никто, кроме нас, об этом не знает. Ни в полиции, ни в институте, - озабоченно вздохнула Кира. - А вот упекут твоего братца за убийство лет на пятнадцать, что мы будем тогда делать?
- Ой, тетя Кира. Я же не просто так к вам зашла. Я кое-что новое узнала про дела Слонкина. У меня подруга одна была, Олеся Овчинникова. Умерла она полгода тому назад вроде как от передозировки. И, похоже, к гибели ее причастен как раз Слонкин. А еще у Макса со Слонкиным конфликт был какой-то денежный…
- Проходи в гостиную и рассказывай все, что знаешь.
Выслушав Розу, Кира стала расспрашивать ее о родителях девушки. Может, кто-то из близких отомстил негодяю за ее смерть? Был ли у нее молодой человек?
- Был, и она меня с ним знакомила. Зовут его Михайлов Михаил Михайлович. Олеся называла его «мой МММ».
- Найти его сможешь?
- Но я больше ничего о нем не знаю!
- Ладно, Костя найдет его адрес. А родители не могли отомстить?
- Мать Олеси, Софья Петровна, после смерти дочери совсем спилась. А отец тогда в тюрьме сидел.
- Так, может, сейчас он освободился и отомстил за дочь?
- Вот я завтра и навещу Софью Петровну на правах подруги дочери. Может, и узнаю что-нибудь новенькое, - безапелляционно заявила Роза.
- Отлично, а я буду искать информацию по связям убитого, попробую познакомиться с девушками, с которыми переписывался Слонкин, - бодро сказал Олег.
- Не забудь, что тебе из города выезжать нельзя, - напомнила сыну Кира.
- Да помню я, помню. Да, я же еще не успел сказать тебе, что на сайте сто тридцать седьмой школы нашел фамилии, имена и отчества ее выпускников по списку, который ты мне дала. Теперь у нас, кроме фамилий и имен, есть и отчества погибших наркоманов, проживавших в районе школы. Отец теперь запросто их адреса найдет.
- Отлично!
- Ну, а ты, мама? Что ты собираешься делать?
- Хочу поговорить с родителями Слонкина. Обычно свекровь невестку терпеть не может. Интересно, что скажет она про Маргариту и семейную жизнь сына. Ну, а потом буду с родственниками наркоманов встречаться.
Глава 22
На следующее утро Роза, купив бутылку водки, хлеба и немного колбасы, отправилась в старенький частный дом на улице Воровского. С трудом открыв тяжелую покосившуюся калитку, она пробралась по давно нечищеной тропке к крыльцу. Не найдя звонка, потянула на себя дверь, оказавшуюся незапертой, и очутилась в узком дощатом не отапливаемом коридоре. Одна стена коридора была свободна, на другой висела хозяйская одежда – старое женское пальто, ватник, куртки, мужская и женская, кажется. На полу стояли валенки, грязные мужские ботинки с растрепанными шнурками, калоши и резиновые сапоги, растоптанные старые женские туфли и кеды. В углу на табурете был когда-то пристроен таз, вода в котором теперь замерзла. Похоже, во время оттепели здесь протекает крыша. Лопата, веник, лоток для мусора и прочая хозяйственная утварь довершали картину.
- Софья Петровна! - крикнула Роза, приоткрыв дверь в избу. - Есть кто дома?
- Кого это черт принес? - ворчливо отвечала хозяйка, нехотя поднимаясь с грязной постели, на которой спала прямо в одежде.
- Это я, Роза, подруга Олеси. Вот, зашла вас навестить, Олесю помянуть, - сказала Роза, выставляя бутылку с закуской на круглый, покрытый липкой клеенкою стол.
- Розочка? - просветлела лицом Софья Петровна, радостно поглядывая на принесенную гостьей бутылку. - А я и не узнала тебя в темноте. Раздвинь-ка шторы, девочка. Утро уж наступило, а я все сплю.
Роза раздвинула серые от пыли занавески, и солнце высветило затянутые паутиной стекла.
- А вы разве не работаете теперь, тетя Соня?
- Да нет, доченька, куда уж мне. После смерти Олесеньки ничего мне не надо, ничего не хочу. Хвораю я, ходить тяжело, сердце болит, голова кружится. Жду только, когда Господь приберет меня, и там встречусь я со своей дочечкой.
Она придвинула к столу синюю крашеную табуретку и села. Роза расположилась рядом с ней на стареньком скрипучем стуле с полукруглой спинкой. Хозяйка привычным движением раскупорила бутылку, разлила по стопкам, стоявшим на столе.
- Хорошая ты девочка! Помнишь свою подругу, и про меня не забываешь. Спасибо тебе. Помянем мою Олесеньку, пусть земля ей будет пухом, - она опрокинула стопку и, не закусывая, налила новую.
- Тетя Соня, а отчего Олеся умерла, вы знаете? Кто виноват в этом?
- Розочка, ты не верь, что она была наркоманкой. Вот тебе истинный крест, не водилось за ней такого. Убили ее.
- А кто убил, вы знаете?
- Бандиты, кто же еще? Я говорила тогда в полиции, что убийцу надо искать, но кто же меня будет слушать? Пальцем у виска крутили, думали, что я умом тронулась с горя. И когда Ваня, отец Олесеньки, из тюрьмы вернулся, он тоже не поверил, что это несчастный случай. Загубили девочку мою, ироды! - заголосила она вдруг.
В это время послышались тяжелые шаги и дверь распахнулась. В комнату ввалился грузный мужик лет пятидесяти пяти, в засаленной кроличьей ушанке, которую он прямо от порога бросил на кровать.
- Ты чего кричишь, мать? Случилось что? - он с недоумением уставился на Розу.
- Это подружка Олесенькина пришла девочку нашу помянуть. Давай, садись с нами.
- Это дело, - мужик направился в коридор, притащил в избу табурет, на котором ранее стоял таз. Сев за стол, он протянул девушке заскорузлую ладонь.
- Иван, - представился он.
- Роза, - ответила девушка, думая о том, что ей ни в коем случае нельзя напиваться. А как, когда рядом двое вот таких активных любителей этого дела?
- Так о чем крик? - спросил он, наливая напиток в стакан.
- Да я вот рассказываю, что девочку нашу убили. Убили, не пожалели. Ни одна сволочь не пожалела! А какая красавица была!
- Выпьем за дочку нашу! - провозгласил мужчина. Роза решила вмешаться, пока собутыльники еще что-то соображали.
- А кто ее убил, дядя Ваня? Кто? Вы что-нибудь знаете?
Мужчина поставил стакан на стол, нахмурился.
- Спрашивал я у людей. Слухами земля полнится. В полиции ничего не расскажут, а соседу по секрету – запросто. Мы ведь в этом районе давно живем. Когда Олеська маленькой была, хорошо у нас было. Мать моя, ее бабушка, тогда с нами жила, по дому помогала, царство ей небесное. Это сейчас дом у нас развалюха. А тогда нам многие завидовали. Мы оба на заводе работали, с соседями дружно жили и тихо. Ведь мы с Соней тогда не выпивали совсем. Ну, так вот. У нас тут все на виду, как в деревне.
- Нашу девочку все тут знали и любили. Ну, ты же помнишь, сколько народу было на похоронах? - вклинилась в рассказ Софья.
- Так вот, когда работы не стало, тяжело многим пришлось, и нам тоже. Мать-то уборщицей устроилась в домоуправлении, подъезды мыть в многоэтажках. Ну, а я связался с ребятами, хотел денег сразу много заработать, вот и загремел в тюрьму. Да не об этом речь.
- Вот именно, не об этом, – подтвердила уже захмелевшая тетя Соня.
- Когда Олеся устроилась в этот клуб, она стала хорошо зарабатывать. Кто же знал, чем это может кончиться…. А потом она пропала, домой долго не приходила… Мать тогда в полицию кинулась…. А там говорят: «Загуляла ваша дочка, не будем искать!» В ресторан этот дорогой, где Олесенька работала, прибегала, да только охранники ее не впустили. Вскоре письмо от Олеси пришло, мол, все хорошо, я отдыхать с подругой к морю уехала. Отправлено из Анапы. Мать тогда успокоилась немного…. А вскоре из полиции позвонили, на опознание вызвали. Выходит, не уезжала она никуда. Значит, кто-то ее заставил такое письмо написать.
Дядя Ваня встал, подошел к грязному окну, нервно закурил.
- Это ее работа сгубила. Хозяева клуба, точно. Свидетелей я не нашел, но ходят слухи, что в тот день Олеся домой возвращалась. Матери-то дома, как на грех, не было, она подъезды мыла. За паспортом, наверное, дочка приходила. Паспорт-то ее в тот день из дома пропал! Говорят еще, что она в полицию собиралась. Наверное, узнала что-то плохое о своих хозяевах… А потом машина подъехала. Понимаешь, ее в эту машину уже вели, как пьяную. А пришла она сама! Понимаешь, что это значит?
- А кто ее вел? Вы не пытались выяснить?
- А как выяснить? Все боятся, уверяют, что сами-то ничего не видели, а от других слышали. А кто конкретно что видел, неизвестно. Это полиция должна была выяснять, когда ее уже мертвую на пустыре нашли. А я тогда в тюрьме сидел, что я мог сделать? Да и какая разница, кто убил. Может, приказывали одни, а выполняли другие? Тогда кому мстить? А? Всех там взорвать, что ли?
Он подошел к столу и залпом опрокинул стакан.
- А ты что этим так интересуешься? Столько времени прошло! Ой, девка, неспроста ты пришла! Чего тебе надо, говори!
- Мне надо знать, кто убил Слонкина, - выпалила Роза.
- Не знаю такого. Один из этих уродов, что ли?
Роза молча вынула сотовый телефон, показала фотографию.
- А, так это Слон! Это он меня, падла, с наркотиками подставил! Из-за него я в тюрьме чалился! А-а, сволочь! Я очень рад, что его убили! Хорошее известие ты принесла в наш дом! Мать, слышишь, надо за это выпить.
Роза молча смотрела на Олесиного отца. Поймав ее напряженный взгляд, он осекся:
- Д-да ты что? Ты думаешь, это я? Думаешь, это я его убил? Да ты сбрендила! Что я могу-то один? С этим злом в одиночку бороться нельзя! Одну голову отрубишь, две вырастают, как у Змея Горыныча. Слышала про такого? Вот так-то.
- Дядя Ваня, последний вопрос. Как Слон вас подставил?
- Да просто: через меня наркотики клиентам впаривал. Меня замели, а он мне в КПЗ маляву прислал, чтоб я про него молчал, мол, поможет за это семье деньгами. Вот я и взял все на себя. А он, падла, видишь, как «помог»? Да что теперь говорить? Иди-ка ты, девка, отсюда подобру-поздорову.
Роза быстренько ретировалась.
- А за бутылку спасибо! - услышала она прежде, чем закрыла дверь.
Глава 23
Анастасии Андреевне приснился сон. Как будто бы она, еще совсем молодая, приехала отдыхать на море. Погода стоит жаркая, а море - вон оно вдали, такое манящее и прохладное, о нем так долго мечталось. Скорее купаться! Но нет, нельзя. Где-то в отеле она забыла маленького сына! Какой ужас! Она бегает по пустым коридорам, заглядывает в номера. Мальчика нигде нет! От страха она начинает просыпаться, понимает, что это сон, делает усилие, чтобы изменить его сюжет…. Слава Богу! Вот ее сын: он сидит на ковре в одной из комнат и играет кубиками. Поворачивается к ней, улыбается, протягивает к ней ручонки. И говорит радостно: «Мама пли-сла»!
Анастасия Андреевна повернулась в постели. Душа из страны снов вернулась в старое тело. Она осознала, где находится. Следом явилась нестерпимая, невозможная боль: сына больше нет. Каждое утро теперь начиналось с этой боли.
Ей хотелось поспать еще, побыть в беззаботном радостном мире сна вместе с маленьким сыном. Они пошли бы купаться на море. Виталик бы радовался водичке, бегал по песку маленькими ножками. На глаза навернулись слезы. Сон не приходил больше. Она встала, накинула халат, вышла на кухню. Семен Соломонович пил чай.
- Что так рано поднялся, Сема?
- На базар поеду. В холодильнике опять пусто. Садись, мать, завтракать.
- Да я не хочу, Сема.
- Хочу - не хочу, это не разговор. Надо. Ну-ка, давай, поешь, а я уж поеду.
Проводив мужа, Анастасия Андреевна вернулась на кухню, и тут раздался звонок.
- Забыл, что ли, чего-нибудь, голова садовая? - проворчала она, распахивая дверь. На пороге стояли незнакомый мужчина и женщина, которую она как будто где-то видела. Где видела, пожилая женщина вспомнить не смогла.
-- Анастасия Андреевна Слонкина? Мы из полиции, хотели бы побеседовать с вами о сыне, - мужчина показал удостоверение.
- Проходите на кухню, - попятилась старушка, - у меня чайник горячий, будем пить чай.
Она достала два бокала, поставила их перед гостями, стала разливать ароматную жидкость. Кухня наполнилась запахом малины.
- Что вы хотите от меня услышать? Я уже все рассказывала вашим товарищам.
- Ой, да вы знаете, у следствия появились сомнения, того ли человека арестовали. А вдруг он невиновен? - сказала Кира.
- Это как же невиновен?! Человека убил - и невиновен?!
- Мы обязаны проверить все версии. Настоящий убийца не должен ускользнуть от наказания, - дипломатично вмешался Костя.
- Не должен, конечно! За такие дела расстреливать надо! Кто мне сына вернет? Я вот как подумаю, что Виталика нет больше…- она заплакала.
- Может, какие враги у вашего сына были, так вы скажите! - продолжила Кира.
- Враги? Да не было у него врагов! Виталик еще в детстве был очень умным мальчиком. Мы всегда поощряли в ребенке нестандартное, творческое мышление, самостоятельность. Приучали давать отпор тем, кто пытался навязывать ему свои ценности, свои порядки, эдакие совковые шаблоны, обязательные мероприятия, речевки. Он не из тех детей, что по команде воспитателя маршируют строем. В строй он не встанет и даже найдет причину, по которой ему можно и даже нужно быть не в строю, а, например, самому командовать марширующими. Бывало, в школе с ребятами проблемы какие возникнут, так он не жалуется маме с папой, а сам все разруливает. С одним поговорит, с другим – глядишь, все между собой перессорились, а с Виталиком все дружат. И учителя его любили. Ему надо было на дипломата учиться, далеко бы пошел.
- Значит, не стал он дипломатом? А чем тогда на жизнь зарабатывал?
- А вы что, не знаете? Тоже мне, из полиции. - Она помолчала, продолжила немного растерянно: - Так ведь и я не знаю. Бизнес. Нынче никто не говорит, что у него за бизнес.
- Меньше знаешь, крепче спишь - так, что ли?
- Ну, нет. У моего сына все законно было. Только зачем мне в это вникать? Сейчас все с этими, как уж их называют, с компьютерами связано. Не для наших стариковских умов.
- Почему же вы так уверены, что все законно?
- Да потому, что брат мой за ним присматривал. Совместный бизнес у них был. А брат мой, знаете, кто?
- Депутат Головакин Алексей Андреевич.
- Ну вот, а говорите, что не знаете ничего. Уважаемый человек. Вам этого достаточно?
- Простите, мы не хотели вас обидеть, - сказала Кира. - Просто расскажите нам про вашего сына. Каким он был?
- Очень хорошим сыном он был. Всегда о нас с отцом заботился. На лекарства, на отдых денег давал, в санатории путевки доставал. Мы с ним горя не знали. Хороший мальчик. Плохо нам без него.
- Примите наши соболезнования.
- А жена его, Маргарита Евгеньевна, навещает вас?
- Не говорите мне про эту женщину, - затрясла головой старушка. - Дрянная баба. Хамское у нее нутро.
- Но ведь ваш сын любил ее?
- Не знаю, что он в ней нашел. А какие девчонки, бывало, по нему сохли! Хорошие, скромные, уважительные к родителям! Вот соседская дочка, например… Да что говорить! Он ведь красивым парнем был! А с этой, честно сказать, жили они, как собаки. Скандальная она баба и властная. Этим, видно, и взяла. Характером своим поганым. Ему никогда овечки тихие не нравились.
- Ну, а она-то хоть любила мужа своего?
- Какое там любила! Разврат один! С молоденькими мальчиками путалась!
- Как же он это терпел?
- Ой, да я ведь говорила ему: брось ты эту дрянь, найдешь себе другую, хорошую женщину. А он мне отвечает: «Мама, ты не понимаешь. Меня это возбуждает». И смеется! Ну, как тут его понять?
Кира ошарашенно молчала.
- Как же теперь, все его имущество к жене перейдет?
- И пусть! Нам с Семой не надо ничего. Квартира есть, пенсия. На наш век хватит. Судиться с этой стервой мы не будем. Не хотим память о сыне скандалами омрачать. Пусть подавится.
- А может, это она убила вашего сына? - предположил Костя.
- Да нет, что вы, зачем ей? - Старушка растерянно взглянула на него расширившимися от неожиданности глазами.
- Да чтобы жить, как хочется, с молодыми парнями любовь крутить, деньги тратить, как вздумается! Не думали об этом?
- Ой, не думала…- Анастасия Андреевна схватилась за сердце и потянулась к шкафчику с лекарствами.
- Да ты сам думай, что говоришь! - прикрикнула на Костю Кира. Она накапала старушке корвалол и, заботливо поддерживая, усадила на стул.
- Не слушайте его, дурака, Анастасия Андреевна! Не было у Маргариты Евгеньевны мотива, не было. А если бы она решилась на такое, ей бы Алексей Андреевич не простил, правда? Он бы сразу обо всем узнал! Зачем ей рисковать? Она за вашим сыном, как за каменной стеной была!
- Да, брат бы не позволил! Нет, она не виновата! Не она убийца! -Анастасия Андреевна постепенно успокаивалась.
- Вы извините нас за беспокойство, нам пора идти.
- Идите, дверь захлопните, а я пока тут посижу, - отвечала расстроенная старушка.
- Ты что творишь? У человека горе, а ты? Не видишь, в каком она состоянии? Ей еще не хватало сомнений по поводу убийцы и возмездия! - набросилась Кира на Костю в лифте.
- Зато мы подкинули ей идею о виновности Маргариты. Уверен, она поговорит с братом, и он проверит эту версию по своим каналам.
- Да, а ты не хочешь, чтобы он проверил, кто это приходил к его сестре под видом работников полиции? Мало, по-твоему, со мной прокуратура разбиралась? Мне лично хватило! И зачем только я согласилась с тобой идти! Хорошо еще, что она меня не узнала!
- Да как тебя узнать в Розкином парике? А у старушки еще и склероз вдобавок!
- Не смешно!
- Ты такая забавная, когда сердишься, - Костя обнял отбивавшуюся рассерженную Киру, закрыв ей рот поцелуем, и, не глядя, нажал кнопку лифта, уже спустившегося на первый этаж.
Глава 24
Вадим, конечно, не сказал Зинке всего. С какой это стати он будет перед ней отчитываться? Да и не положено это. На самом деле работа им была проведена по делу об убийстве Слонкина немалая, да и как иначе? Все формальности должны быть выполнены, а ведь Вадик был аккуратист.
Первым делом были проверены на наличие алиби вдова убитого и ее любовник. Маргариту Евгеньевну, бегущую в тревоге к гаражам, видела пожилая соседка, которую она толкнула в дверях. А Генка днем болтался в клубе, там и обедал, как всегда.
Не с первого раза, конечно, но был допрошен даже господин Головакин, дядя покойного, и старики-родители. Головакина видели на службе несколько человек, что естественно. Даже если бы он и хотел убить племянника, уж сам-то это делать, конечно, не стал бы. Ну, и, конечно, проводились допросы родственников подозреваемого.
Оперативники опрашивали соседей убитого, а также его подчиненных. А поскольку следователь был уверен в виновности Олега, все эти мероприятия проводились исключительно для галочки.
И вот теперь, после разговора с Зинаидой, Вадим взглянул на дело иначе и решил покопать в наметившемся направлении, ничего пока не докладывая начальству. Рано пока докладывать, нечего, тем более, что начальство проблем в этом деле не видело и ожидало только, когда Вадим подготовит материалы для передачи в суд. Если сейчас затевать разговор о незаконной деятельности Слонкина, о его связях и знакомствах, о врагах и покровителях, то тут уж не один следователь понадобится, а целая группа, и одобрят ли такую затею вышестоящие органы - на этот вопрос ответить вряд ли кто заранее сможет. А если нагоняй за непродуманную активность получит его непосредственный начальник, то и Вадиму достанется. Как говорится, прежде чем трогать то, что может завонять, надо очень хорошо подумать.
Для начала Вадим ознакомился с материалами по делу об убийстве наркоторговца, которое благополучно «подвесила» Зинуля, и только потом счел себя готовым для беседы с Петром.
Найти Петю Байбеко на рабочем месте было делом непростым. На то он и оперативник, чтобы на месте не сидеть. Оперативников проще всего разыскивать по сотовому телефону, однако номера сотовых они дают не всем подряд. Вадик поступил мудро: позвонил Пете в начале рабочего дня и попросил зайти.
Петр внутренне вскипел, но вовремя сдержался, не желая начинать знакомство с конфликта. Какой-то сопливый мальчишка, не нюхавший пороха выскочка, а строит из себя начальника. Он вообще недолюбливал следаков, считая их чистоплюями. Ежели баба следачка, еще куда ни шло, пусть себе пишет протоколы и отчеты, стерпеть можно, только бы не задирала нос и жизни не учила. А настоящие мужики операми должны пахать.
Опер, по мнению Петра, - основное звено при работе с преступником. Государство, отменив смертную казнь, дало карт-бланш криминалу, набравшему за последние двадцать лет невиданную ранее силу: у них и техника передовая, и деньги, и связи, и адвокаты. Да и правозащитники на них трудятся, почему-то напрочь забывая о жертвах.
Начальство только командует: «Работайте!», ему статистика красивая нужна. А как противостоять такому валу преступлений, если не иметь характер железный и свои секретные методы, завещанные операм еще капитаном Жегловым?
Преступник теперь наглый пошел, права свои знает. Подловить его сложно, а рассчитывать, что он, мучимый совестью, напишет чистосердечное признание, может только наивный ребенок. Неопытные следаки-чистоплюи и толстозадые начальственные чины зависят от оперов, без которых раскрываемость упадет практически до нуля, и закрывают глаза на их методы. Закрывать-то закрывают, но до поры до времени, до случая. Они-то всегда ни при чем, а опер рискует, и рискует многим. На такую работу пойдет только настоящий мужик, который может говорить с преступником на языке силы, уж коли закон слаб. Так думал Петр Байбеко, упуская из виду, что при таком подходе опер сам должен быть кристально честным и не имеет права на ошибку.
В кабинете у следаков было тихо. На столах и полках - горы бумаг, на подоконниках - цветы. Это Наталья Павловна разводит, соседка Вадима по кабинету, пожилая дама, ее-то Петр хорошо знал.
- Что новенького скажешь, Петюня? - спросила она низким прокуренным голосом.
- Да я вот Вадима Сергеевича послушать желаю, - не дожидаясь приглашения, он присел возле стола молодого следака и выжидательно взглянул на него.
- Вы уж извините меня, Петр Акимович, - осторожно начал Вадим, - что не сам к вам пришел. Боялся, честно говоря, что нам помешают ваши сотрудники.
Вадим очень старался завоевать расположение оперативника, от которого сейчас многое зависело.
- Понимаете, по ходу ведущегося мною расследования возникла некая версия, касающаяся подробностей дела, по которому вы работали со следователем Горчаковой Зинаидой. Именно она мне и посоветовала обратиться к вам. Я имею в виду дело об убийстве Наиля Хабибуллина.
Петр как человек отходчивый извинения принял сразу и, поскольку церемоний не любил, предложил перейти на ты. Вадим с радостью сменил осторожный тон на деловой и даже дружеский.
- В материалах дела этих сведений нет, - продолжил он, - но Зиночка говорит, что Наиль был наркоторговцем.
- Да, и мы приняли за основную версию убийство из мести. Понятно, что насолил он многим. - Петр откинулся на спинку хлипкого стула, который затрещал жалобно под его массивным телом. - Разрабатывали в первую очередь родственников погибших наркоманов.
- А Слонкину Маргариту Евгеньевну зачем допрашивали?
- Как свидетеля, ведь она была любовницей убитого. Зина предположила, что это она заказала Наиля из ревности, но подтверждающих эту версию фактов мы найти не сумели: заказные убийства трудно доказываются.
- А у самой Маргариты алиби имелось?
- Да, муж утверждал, что она в момент убийства находилась дома.
- Я бы мужу не очень-то доверял…. - Вадим помолчал немного. - Значит, было у вас две версии - убийство из мести, связанное с деятельностью Наиля, и убийство из ревности, заказанное любовницей. И в других направлениях вы не копали?
- Честно говоря, нет. Версий других как-то не появилось. Убитый был примитивным человеком, все интересы - срубить бабла и оттянуться. Кроме утех с Маргаритой Евгеньевной, пользовался иногда услугами проституток.
- И где он их снимал?
- На дом приглашал, по словам соседей.
- Может, обидел кого из них? - предположил Вадим.
- Вряд ли. Необидчивый это народ, да и бесправный. Сами мстить не станут, и за них вступаться обычно некому.
- А может, подельники его убрали?
- Тоже маловероятно. Они бы не задушили, а сымитировали бы смерть от передоза, так проще.
- Ну, ладно, а почему следствие зашло в тупик? - Вадим внимательно взглянул на собеседника.
- Да потому, что у всех, у кого имелся мотив, нашлось алиби, - развел Петр руками.
- Я вот тут почитал протоколы допросов. Кто же все-таки был основным подозреваемым? - не отставал от него Вадим.
- А ты как думаешь?
- Прохор Гребенцов?
- Правильно. Интересная судьба у мужика, все переплелось: и бизнес потерял, и любовницу, и жену, и сына. Впору в отчаяние впасть. Я на его месте не смог бы дальше спокойно жить.
- Мстить бы начал?
- А ты бы не стал?
- Я бы постарался, чтобы виновных посадили, - не слишком уверенно ответил Вадим.
- Ты следак, юрист. А простой человек, небогатый, что может?
- А кто жену его машиной сбил, так и не нашли?
- Висяк, как обычно. Если хочешь, посмотри в архиве. Там никаких зацепок не было. Гребенцов в заявлении написал, что убили ее наркоторговцы, которых она сунулась выслеживать.
- А зачем она их выслеживала?
- Вадик, перестань задавать глупые вопросы, а то Петя плохо о тебе подумает, - вмешалась Наталья Павловна. - Ты как будто не знаешь, кто обычно этот бизнес крышует!
- И все равно странно: она что, рассчитывала запугать их? Заставить отказаться от продажи наркотиков ее сыну? Глупо надеяться.
- Молод ты, чтобы понять это, - резко оборвала его рассуждения Наталья Павловна. - Когда речь идет о жизни или смерти собственных детей, люди на многое готовы, тем более в таком отчаянном положении, когда сын погибает, а полиция ничего делать не желает. Можно сказать, она выполняла работу полиции так, как могла.
Вадим задумался, пальцы непроизвольно потянулись к носу.
- Ладно, Вадим. Лучше расскажи нам, почему тебя вдруг это дело заинтересовало? - прервала его размышления старая следачка, привыкшая уже к его манерам.
- Ну вот, смотрите. Наиль Хабибуллин был задушен в своей квартире узким предметом, похожим на струну. Он торговал наркотиками в районе, где расположена сто тридцать седьмая школа. Предположительный мотив убийства - месть родственников подростков-наркоманов, скорее всего тех, чьи дети уже погибли. А в моем деле - шарфом задушен в собственном гараже некий Слонкин, предприниматель. Собственно, у меня уже есть подозреваемый и улики против него, однако подследственный вину свою упорно отрицает, а мать его утверждает, будто Слонкин был сутенером и наркоторговцем, и убийцу надо искать в связи с его незаконной деятельностью. Я сначала не придал значения ее словам, но узнал, что в девяностые годы милиция проверяла сигнал как раз от учителя сто тридцать седьмой школы о якобы имевшем место распространении Слонкиным наркотиков среди учащихся. Кроме Слонкина, он называл еще две фамилии: Хабибуллин и Михеев. Подтверждения этот сигнал не нашел, но вы же только что сказали, Наталья Павловна, что сама милиция крышует этот бизнес. Может, именно по этой причине подозреваемых отпустили? В общем, вы только не смейтесь, но я хочу выяснить, может ли это быть серией.
- Ты думаешь, что некто убивает наркоторговцев, действующих или когда-то действовавших в районе сто тридцать седьмой школы? - быстро спросил Петр.
- Или Маргарита Евгеньевна заказала сначала любовника, потом мужа. Вполне логично предположить, что киллер, услугами которого она воспользовалась, один и тот же. Если это профессиональный убийца, то следов мы не найдем.
- О, у тебя уже две версии, помимо основной, это где же записать?- ехидно заключила Наталья Павловна. - А то у тебя, Вадик, обычно с этим беда. Не должна быть у следователя одна-единственная версия. Неправильно это, так и ошибиться недолго. Отрабатывай, но пока это лишь предположения и ничего больше, это тебе всякий скажет.
Глава 25
Михайлов Михаил Михайлович, молодой человек двадцати четырех лет от роду, был сыном известного в городе банкира. Его благополучное будущее было предначертано. Организовать случайную встречу с ним оказалось непростой задачей. После окончания учебы он работал в банке у отца, с посетителями по роду деятельности не встречался, и проникнуть в его рабочий кабинет, не привлекая к себе внимания охраны, было нереально. Коттедж, в котором он проживал с родителями, был окружен высоким кирпичным забором, по двору бегали злые собаки, у двери дежурил охранник. Каждый вечер молодой человек заезжал на своей «Ауди» за невестой, дочерью высокого чиновника из местной администрации, и они отправлялись в элитный клуб, попасть в который могли только его члены. Для того, чтобы Роза смогла побеседовать с Михаилом, Косте пришлось по своим каналам доставать два приглашения на праздник, организованный в этом клубе одним из известных артистов.
И вот, наконец, Роза в специально купленном вечернем наряде сидела в заветном клубе за столиком у окна с седеющим элегантным красавцем-мужчиной, в котором едва можно было узнать демократичного Костю. Всего-то через какой-нибудь час ожидания в зале появился Михаил под руку с невестой. Но как к нему подобраться, чтобы не привлечь внимание его спутницы?
Роза танцевала и кокетничала с собственным дядей, краем глаза неустанно следя за интересующим ее объектом. Вот, наконец, спутница молодого человека, мило улыбаясь, выпорхнула из зала, по-видимому, в туалетную комнату, и Михаил остался один.
Пробираясь к своему столику, Роза, будто случайно, выронила на пол возле Михаила свой браслет. Подавая упавший предмет даме, он вдруг узнал ее. Поблагодарив, Роза незаметно сунула ему записку, в которой был указан ее телефон, и шепнула: «Нужно срочно встретиться и поговорить». Ура! Часть дела была сделана! Оставалось надеяться, что парень все-таки позвонит.
Так и случилось. Наутро Михаил позвонил и пригласил Розу пообедать в один из небольших, но хороших ресторанчиков.
- А ты похорошела и замечательно выглядела вчера! - начал он разговор.
- Благодарю за комплимент. Однако я к тебе по делу.
- Слушаю внимательно.
- Тебе известно, что случилось с Олесей?
- А с ней что-то случилось?
- Она умерла полгода назад.
- Боже мой, я не знал. Как же так? Почему?
- Ее труп нашли на пустыре. Причина смерти - передозировка наркотиков.
- Но она не употребляла наркотики!
- Я тоже так думала. Возможно, ее убили, но кто будет разбираться? У нее ведь нет влиятельных родственников. - Роза осеклась. Получилось, что она упрекнула Михаила за то, что его родители богаты. - Могу я спросить, когда вы расстались? Мне кажется, она очень любила тебя!
- Да, наверное. Понимаешь, мои родители узнали о наших отношениях. Захотели встретиться с Олесей, наговорили ей кучу неприятных вещей. Леська обиделась, и, когда мы остались одни, неуважительно отозвалась о них, и мы с ней поссорились, несколько дней не встречались. Потом я хотел помириться, но она не брала трубку. Я пытался найти ее, но оказалось, что она уволилась из клуба. Домашнего адреса я не знал, она никогда не приглашала меня к себе домой. Я много раз звонил ей, но она постоянно была вне зоны доступа. Помнишь, я тогда приходил и спрашивал у тебя, куда подевалась Леська? Ты сказала, что ничего не знаешь.
Это была правда. Он приходил. Роза знала только одно - Олесю выгнали из клуба за наркотики. Но она ничего не рассказала тогда Михаилу, потому что была уверена, что подруга сама вправе решать - употреблять наркотики или нет, встречаться со своим парнем или прятаться от него, рассказывать ему о своих проблемах или нет.
Ничто ее не насторожило, потому что она думала только о себе. И что она теперь хочет от Миши? Какое право имеет его осуждать за то, что он быстро забыл Олесю? Конечно, она была ему не пара, не то, что его теперешняя невеста.
Парень не был героем-любовником, но не был и подлецом. Ему повезло, что он ничего не знал. А если бы узнал, пришлось бы делать выбор.
Наверное, было бы здорово, если бы сила его любви заставила его отказаться от родителей и карьеры, искать и защищать девчонку, которая никогда не станет ему ровней в глазах окружающих. Было бы здорово. Это бы давало надежду слабым. Но это была бы сказка. Разве так бывает в жизни? И разве окружающие стали бы восхищаться его поступком? Скорее, сказали бы: «Вот дурак!»
Это как в дикой природе: слабых и больных или просто крайних пожирают хищные звери. Остальные делают вид, что ничего не заметили, и продолжают наслаждаться жизнью, пока не придет их черед.
Да и самой Розе зачем нужно, чтобы Михаил оказался способным на месть? Да всего лишь затем, чтобы спасти брата от тюрьмы. Если бы Миша оказался убийцей, Розе пришлось бы делать выбор - выдать благородного убийцу правосудию или пожертвовать невиновным братом. Конечно, она бы выдала убийцу. Наверное, хорошо, что Михаил ничего не знал. Ему не пришлось стать ни подлецом, ни убийцей. Но как же бедная Олеся? Кто-то должен понести наказание за ее смерть?
- Так почему ты мне тогда ничего не сказала?
- Потому что сама не знала.
Они помолчали.
- А у тебя теперь все хорошо? Говорят, ты скоро женишься? С родителями ссор больше нет?
- Да, все замечательно.
- Тогда желаю счастья. Прости, что принесла тебе грустную весть.
Глава 26
- Ну, и что ты решила? - спрашивала Зоя, взбивая миксером тесто для торта.
- А я должна что-то решать? - удивилась Кира.
- Да прости ты мужика уже! Страдаете оба, и сколько это будет продолжаться?
- Я давно его простила, успокоилась. Живем с сыном вдвоем, и нам хорошо. И по Костику тоже не видно, чтобы он страдал.
- Ты поставила на себе крест, как на женщине.
- Вовсе нет. Я вполне в тонусе. А то, что у меня никого нет… Значит, пока не встретила того, в кого бы могла бы влюбиться.
- Да просто ты все еще Костика любишь.
- «Любишь - не любишь», -передразнила Кира. - Семья - это доверие. А я поверить ему еще раз не могу. Не хочу наступать повторно на те же грабли. Если он один раз предал…
- Вот только не надо громких слов. Он что, бросил тебя, беспомощную, умирать? В чем предательство? Ну, накатила на него страсть, как ураган. Со всяким может случиться. Ты отнесись к этому как к болезни.
- Да уж, это надо быть больным на всю голову, чтобы влюбиться в мошенницу. Он что, дитя малое, которое и предположить не могло, что его лишь используют в своих целях? Это какие же должны быть по силе чувства, чтобы все самое дорогое, что в жизни есть - счастливую семью, сына, жену, свое достоинство, доброе имя - бросить под ноги наглой красотки? Почему не ко мне такие чувства, а к женщине, которая этого не стоит? У которой одни только внешние данные, а в душе - ничего? Как это простить?
- Вот твое «почему не ко мне такие чувства» - это я понимаю. Обидно, конечно. Но это было наваждение, чума, холера, гормональный взрыв - как угодно назови. Все прошло. Нет уже тех страстей, они не могут быть долгими. А к тебе у него настоящая любовь, и он только теперь понял, как ты ему дорога.
- Хорошо говоришь. Но это твои слова. Почему он мне сам это не скажет?
- Скажет обязательно. Только не отталкивай его.
- Мне сейчас о спасении сына думать надо. Ты знаешь, этот Слонкин… Это такое чудовище, оказывается… Я все никак не могла понять причин его поведения при проверке… Ты ведь знаешь, это из-за него у меня неприятности на работе….
- Ну да, слышала.
- И вот, мы с Костей беседовали с его матерью. Честно говоря, я потрясена. Родители, очевидно, находящиеся в духовной оппозиции к советскому воспитанию, решили, что их ребенок не должен быть «как все». Не скрывая своего презрения к «совковому» образу мышления, они с негодованием отвергали возможность того, что их дитя будет кто-то принуждать, например, ходить строем.
- А мне, помню, очень нравилось ходить строем. Классе в третьем, повязав пионерские галстуки, мы с гордостью шагали по улице, декламируя: «Кто шагает дружно в ряд? Пионерский наш отряд. Кто шагает дружно в ногу? Пионерам дай дорогу. Солнце, воздух и вода - наши лучшие друзья!» Что в этом плохого? А девчонки наши, помню, все в горниста влюбились. Мы так гордились, что стали пионерами!
- Тогда все было направлено на воспитание у детей чувства коллективизма, дружбы и взаимопомощи. Может, даже перегибали палку, поэтому это и не нравилось некоторым. Желая вырастить сына независимым, «нестандартно мыслящим», Слонкины-старшие приучали его не принимать на веру никакие авторитеты, никакие шаблоны. По сути, он вырос без идеалов, без уважения к внутреннему миру окружающих. Эдакое циничное животное, презирающее любые чувства, расчетливо использующее слабости других в своих целях. Для него не существовали такие нравственные категории, как честность, благородство, совесть, доверие, стыд, жалость, сочувствие. Играя на этих чувствах в других людях, он хладнокровно шел к своим целям. Вместо любви - голый секс, вместо дружбы - трезвый расчет, вместо семьи - сожительство ради удобства. Все допустимо, что ему на пользу. Вся эта нравственность - от глупости, считал он. Мир людей, как и мир дикой природы, может жить лишь по одному закону - каждый сам за себя. Единственное, что внушили родители своему чаду, это обязанность заботиться о них. При всех своих пороках это запрограммированное чудовище выполняло любые желания родителей. Правду сказать, и те никогда не становились у него на пути, обожая свое создание. Мне даже показалось, что психика матери не позволяла ей замечать, чем занимается ее сыночек. Такая защитная реакция бывает незаметной для самого человека.
- А тебе не кажется, что в диком рынке именно такие люди, как Слонкин, всегда на плаву?
- Да. Думаю, это последствие того противодействия, которое возникло в притесняемых диссидентах еще в советское время. Ненавидя, они отвергали все советское, не желая замечать, что было и много хорошего. Парадоксально, но сами они как раз, возможно, и обладали повышенными нравственными качествами, не позволяющими им смиряться с несправедливостью, с подавлением индивидуальности. А теперь диктат распоясавшихся индивидуальностей уничтожил свойственный людям коллективизм. Страдания отдельных притесняемых личностей практически никогда не приводят к массовому выражению протеста. А без чувства общности не может быть и гражданского общества, которое существует в развитых странах.
Они помолчали. Зоя не была склонна к рассуждениям на общие темы, не касающиеся ее лично.
- Роза долго еще спать будет? - поинтересовалась Кира.
- Да раньше полудня она не встает обычно.
- А как Лерка? Без приключений пока?
- Постучи по дереву! Пока вроде тихо. Допрос у следователя на нее впечатление произвел. Может, дошло, наконец, что ее глупые поступки могут кому-то жизнь испортить.
- Ну, а как настроение у следователя? Как тебе показалось, он все так же уверен в виновности Олежки? - спросила Кира, зная, что Леру допрашивали в присутствии матери.
- Похоже, что так. Я ведь ему говорила, что парень тут ни при чем, что он хороший сын, что знаю его с детства. А он отвечает… Ой, лучше не надо и повторять…
- Нет, ты скажи. Я должна знать.
- А он сказал, что Чикатило тоже примерным семьянином был….
Кира побледнела. Угроза потерять сына, отступившая с тех пор, как Олега отпустили, опять предстала перед ней во всей своей реальной силе. Что будет, если она не найдет настоящего убийцу? Пока она тут прохлаждается, следователь Чесухин плетет свою паутину, готовя материалы для передачи в суд.
- Кира, да не расстраивайся ты так! - закудахтала Зоя. - Ну, вот, не надо было мне эти глупости повторять!
Вытерев руки полотенцем, Зоя пошла в комнату и принесла Кире чистый носовой платок.
- Не отчаивайся, все образуется!
- Что тут за сырость разводят мои любимые родственники? - в дверях кухни появилась встрепанная после сна Роза. На правой щеке девушки еще были видны следы от складок подушки, на которой она спала.
- Да это тетя Кира все за Олежку переживает! Тебя вот ждет, хочет поговорить,- ответила Зоя.
- Роза, ну как, ты ходила к Олесиным родителям?
- Ходила. И не только к ним, но и к бывшему Олеськиному парню. Вот, удалось незаметно взять окурки. Олесин отец курит сигареты «Ява», а Миша – «Мальборо». А какие вы на месте преступления нашли?
– «Альянс».
– Ну, вот. А Миша даже не знал о смерти Олеси, и вероятность того, что он может иметь отношение к убийству Слонкина - ноль. Мишины родители были против их отношений, но я не думаю, что Олеся представляла для них серьезную угрозу. По-моему, он легко пережил расставание: не пара она ему. У парня сейчас все гладко: невеста, престижная работа, зачем ему геморрой с Олесиными проблемами?
- Ну, а родители Олеси?
- Тоже вряд ли причастны. Пьют оба, и в этом смысл их жизни. Зато отец Олеси сказал, что сидел в тюрьме за наркотики, которые ему Слонкин давал. Так что, думаю, если будет нужно, его можно привлечь, как свидетеля. А у вас есть что-то новенькое?
– Совсем немного. Мы с дядей твоим прошлись по адресам ребят из сто тридцать седьмой школы, погибших от наркотиков. Усадовы сразу после смерти сына квартиру продали, уехали куда-то, видно, от тяжелых воспоминаний. Самсоновы развелись, отец жизнь с чистого листа начал, разговаривать с нами не захотел. А мать в психушке лечится периодически. Жизнь сломана. Только она совсем невменяемая, говорят, так что бесполезно с ней разговаривать.
– Ну, а родственники третьего погибшего? Их ведь трое было, кажется?
– Поговорили мы с родителями Андрея Черных. Они до сих пор как потерянные живут. В комнате сына все оставили, как было. Фотографии висят по стенам.
– Ну вот, они-то как раз и могли отомстить, раз до сих пор переживают, – воодушевилась Роза.
– Да, конечно, мотив у них имелся. Мы рассказали обо всех погибших ребятах Олежкиному адвокату, он обязательно использует этот материал в суде. Только в разговоре с родителями Андрея Черных выяснилось, что был еще один погибший, Ваня Гребенцов, внук учительницы из сто тридцать седьмой школы. Странно, что Николай Иванович забыл про него. Завтра пойду к этой учительнице. Адвокат говорит, что нам нужно найти как можно больше следов, ведущих в сторону от Олега. Как минимум надо доказать, что мотивы для убийства были у других лиц, а следствие не исследовало эти моменты. Это только в кино адвокат сам проводит параллельное расследование. Может, и в жизни так бывает, но не за те деньги, какие мы можем заплатить.
– Ой, а в жизни-то что бывает! – вмешалась в разговор Зоя. – Вот у меня подружка еще в годы перестройки судилась с депутатом Верховного Совета России по поводу квартирного обмена. Выиграла, но по судам бегала целый год, трех адвокатов сменила, потому что ее адвокатов депутат перекупал, и они начинали действовать во вред своему клиенту.
– Как это?
– Ну, вот она рассказывала: там все доказательства были в ее пользу. Накануне суда к ней домой неожиданно явился ее адвокат, вел себя фамильярно, давал странные советы. В общем, посеял недоверие к себе. Между прочим, предупредил, что может опоздать на суд. А судья должна была как раз уйти в отпуск на месяц. Подруга-то была уверена, что в этом заседании все решится, и откладывать суд не хотела. И вот, началось заседание, а адвоката нет. Судья заявляет, что он занят в другом деле и что можно отложить заседание на месяц или подписать письменный отказ от услуг адвоката. Подруга и попалась в эту ловушку – подписала отказ! И все – адвокат депутата опротестовал все доказательства, которые были на стороне подруги. Ей даже слова не дали, назначили повторную экспертизу, и дело все таки отложили. И буквально через десять минут после окончания заседания она видит своего адвоката, спускающегося с верхнего этажа: оказывается, это была инсценировка по сговору судьи и обоих адвокатов, и во время заседания ее адвокат просто отсиживался в другом кабинете.
– Мам, ну вот зачем ты все это рассказываешь? Тетя Кира и так переживает, – Роза с осуждением взглянула на мать. – То гражданский суд, а то уголовный. И вообще, мало ли что с кем случалось, а у нас все хорошо будет. Наш адвокат нас не предаст.
Глава 27
Анна Поликарповна готовила себе суп на пять дней. На месяц обычно она покупала восемьсот граммов говяжьей вырезки и делила кусок на шесть частей, по одной на каждую пятидневку. В еде она, бывшая учительница истории, придерживалась ленинского принципа: «Лучше меньше, да лучше». Не страшно, если остается небольшое чувство голода, ведь лишний вес ей ни к чему. Главное, чтобы недоброкачественные продукты не отравляли ее и так нездоровый организм, требующий строго диетической, качественной пищи. Временами она что-то роняла на пол, и это была катастрофа: больная спина не позволяла ей наклоняться, а присесть она не могла из-за артрита коленных суставов. Достать с пола упавший предмет можно было только щипцами для белья. Мелкие предметы и крошки щипцами не улавливались, они так и оставались на полу до тех пор, пока к ней не заходил кто-то из знакомых, а это бывало нечасто. Она могла только сгрести мусор в угол при помощи щетки с длинной ручкой.
Анна Поликарповна смотрела все передачи из серии «Среда обитания», «ЖКХ», «Свобода и справедливость», «Жадность». В магазине она выбирала покупки долго и тщательно, отыскивая сроки годности близорукими глазами. Продукты, приготовленные по техническим условиям, старалась не брать. Эти воротилы бизнеса думают лишь о наживе и готовы свести в могилу несчастных беззащитных стариков, экономящих на питании. Нужно быть начеку, внимательно смотреть, что покупаешь, иначе можно отравиться!
В районных поликлиниках - то же самое. Врачи-специалисты работают три раза в неделю, к ним всегда сумасшедшие очереди, так что пока сидишь, уже и забудешь то важное, что хотела спросить. При этом доктор всегда что-то пишет и имеет такой вид, что ему совершенно некогда тобою заниматься. Неудивительно, что пациенту становится неудобно отнимать его драгоценное время. Конечно, врач не помнит каждого пациента в лицо, а читать карточку про его болячки, само собой, нет времени. Кроме того, у врачей такой профессионально отвратительный почерк, что вряд ли они разбирают каракули коллег. Как и в магазине, пациент должен быть предельно внимателен, чтобы не получить рецепт на лекарство, которое ему противопоказано. А возразишь доктору – получишь отповедь: «Вы что, мне не доверяете? Зачем тогда пришли?» У него амбиции, а у пациента, может быть, вопрос жизни и смерти. Да и какое отношение к старикам в поликлинике? Пока молодые были, смотрели с подозрением, не притворяются ли, чтобы больничный лист получить. А теперь говорят: «А что вы хотите? Ведь не молоденькие уже, все изношено».
Осторожней нужно быть и дома: не открывать двери незнакомым людям, не забывать в замке ключи, выключать свет и газ, вовремя заворачивать краны с водой, иначе счетчик насчитает огромную сумму. Еще надо тщательно проверять пришедшие квитанции, чтобы по ошибке не перечислить деньги мошенникам.
Хорошо еще, что ее однокомнатная квартирка не приватизирована. Уже пару раз к ней подмазывались пройдохи с предложением заключить договор пожизненной ренты, только она пока еще в своем уме, чтобы подписываться на такое. Больше всего на свете она опасалась стать жертвой мошенников, остаться без жилья. А еще очень боялась усиления болей, которые часто терзали ее по ночам, мешая уснуть.
Вот так Анна Поликарповна и выживала одна-одинешенька в жестоком мире, где каждый сильный норовит обмануть более слабого.
Вчера, перебирая старые вещи, завалявшиеся в шкафу, она нашла Ванечкин свитерок с надвязанными рукавчиками. Кажется, совсем недавно внучек был таким маленьким, близким и родным, забирался к ней на колени и крепко обнимал за шею, и вот даже свитерок его, любовно надвязанный бабушкой, до сих пор лежит на полке. Как же быстро годы пролетели! Она прижала свитерок к лицу. Нахлынула нежность к тому маленькому мальчику, такому хрупкому и беззащитному. Вспомнилось то состояние души, в котором она находилась, когда жили они втроем с дочкой и маленьким внуком, и каждый день был заполнен заботой о них и веселым ощущением, что Ванечка растет и крепнет, и ожиданием его счастливого будущего. Анна Поликарповна после этого долго плакала: слишком больно контрастировало то, нахлынувшее из прошлого, с нынешними реалиями. Тяжело примиряться вновь и вновь с тем, что все уже в прошлом.
Вздохнув, она попробовала суп и выключила плиту. Перед обедом нужно сходить за хлебом, да еще в аптеку не забыть. Уже одеваясь в прихожей, она услышала звонок в дверь и затаилась: наверное, опять какие-нибудь мошенники ходят по квартирам в надежде, что найдутся простаки, которые им откроют. Звонок повторился уже настойчивей. Она заглянула в глазок: на площадке стояла незнакомая женщина.
- Кто там? - спросила подозрительно.
- Анна Поликарповна, я к вам из школы, где вы работали, очень нужно поговорить.
Анна Поликарповна удивилась. Из школы? Может, бывшая ученица? Столько их было, что всех и не упомнишь!
- Я в квартиру незнакомых людей не пускаю. Ступайте на улицу, к подъезду, я сейчас выйду, там и поговорим.
Спустившись вниз, она увидела незнакомку на лавочке у подъезда и примостилась рядом. Солнце припекало по-весеннему, на детской площадке копошились малыши под бдительным присмотром молодых мамаш.
- Меня зовут Кира, мой сын в беде, и мне очень нужен ваш совет.
- Но почему вы пришли именно ко мне, мы же с вами незнакомы?
- Мне дал ваши координаты Николай Иванович Завьялов, - соврала Кира.
- Коля? Он все еще работает? И зачем я вам понадобилась?
- Вы простите меня, но я о вашем внуке. Не могли бы вы рассказать о нем. О том, что с ним случилось, кто в этом виноват. Ну, в общем, мне очень нужно это знать.
Анна Поликарповна внимательно посмотрела на Киру: осунувшееся лицо, круги под глазами. Видно, и правда, сын в беде. Вот так и она когда-то металась в отчаянии, пытаясь спасти внука.
- Это долгий рассказ, не на десять минут. И не знаю, чем он сможет вам помочь.
- Ничего, что долго. Вы говорите, пожалуйста. У меня есть время.
Анна Поликарповна долго молчала, собираясь с мыслями.
- Ванечка, внучек, родился в восемьдесят восьмом году. Тогда и муж мой жив был, и у Лены, дочки, все хорошо было. Мы с Петей проживали в этой вот квартире, а дочка с зятем - у свекрови. Хорошее было время: хоть и бедно жили, а счастливо. Верили, что скоро еще лучше будет: перестройка началась, свобода, гласность. Мы и подумать тогда не могли, сколько горя нам эта свобода принесет.
Горбачев без бумажки выступал, непривычным это казалось. С народом встречался, не боялся покушений. Правду сказать, и не было тогда еще такого разгула преступности. Сергей, зять, свою работу инженера-конструктора бросил, бизнесом занялся. Дело хорошо пошло, машину купили, мебель новую. Только вот оказалось, что где деньги, там и выпивка, и бабы гулящие. Ленка все ради Ванечки терпела. А свекровь, злыдня, загордилась: все ей не так, да не эдак. Ну, вроде не пара Леночка ее сыночку. Развела их в конце концов. Лена с Ванечкой к нам в однушку перебрались. Зять жену новую завел, не помогал совсем Ванечку растить. А тут еще Пете на работе зарплату стали задерживать. Он начальником отдела работал в исследовательском институте. Уволился, пошел рабочим простым в типографию. Непросто это все: из начальников-то - да в рабочие. Тяжело ему было, хотя и платили больше. Только ведь уважения-то прежнего, к которому он привык, не было уже, каждый помыкать норовит. Да и работа не творческая, радости не приносит. В общем, не выдержал Петя, инфаркт у него случился. В девяносто пятом году это было, - Анна Поликарповна порылась в сумочке, достала носовой платок, вытерла слезы.
- Ну вот, с тех пор мы с Леночкой вдвоем Ванюшу растили. Ленуся бухгалтером устроилась работать, а я все так же в школе преподавала. И Ванечка под боком у меня, то на урок его в своем классе посажу, то он во дворе школьном с ребятками играет. Я, пока урок веду, к окну не раз подойду на внука поглядеть, все ли в порядке. Все время на глазах моих рос, и мать спокойна за него была, а это большое дело.
Синеглазая девочка лет трех в желтом цыплячьем комбинезоне подошла к Анне Поликарповне, обхватила ее за колени.
- Плиходи к нам в гости, - пригласила она, заглядывая старушке в лицо. - Я тебе Баобоку показу!
Улыбчиво извиняясь, подбежала молодая мать, стала оттаскивать девочку за рукав.
- Кто это - Баобока? - поинтересовалась у нее Кира.
- Это щенок наш, Белобока, вчера папа принес, вот она всем и рассказывает, - пояснила мамочка.
Анна Поликарповна, вздохнув, продолжила, провожая счастливую пару взглядом:
- Мы тогда вдвоем-то хорошо зарабатывали, Ванечка ни в чем не нуждался. Хотя инфляция бешеная в те годы была, но мы денег-то не копили, сразу покупали или продукты, или вещи какие. Ремонт в квартире сделали, Ванечке компьютер купили, магнитофон. Одевали его хорошо. Дочка замуж так и не вышла, но молодые люди за ней ухаживали. Бывало, задерживается она допоздна, а нам с Ваней не скучно: то мы с ним в шахматы играем, то кино по телевизору смотрим, то он на компьютере новую игру осваивает, а я смотрю, мне интересно. Дружили мы с ним. Он рос ласковым, хорошим ребенком. Правда, читать не любил, но я сама ему читала, коли он ленился. Лет до одиннадцати читала, правда, и самой интересно было перечитывать детскую литературу. И за Ваню радовалась, что он развивается.
Кира заметила, что лицо рассказчицы от приятных воспоминаний как будто помолодело. Глаза блестели, морщинки разгладились.
- Ну, а потом у Вани переходный возраст начался. Дома-то он со мной дружил, а вот в школе стеснялся перед ребятами, избегал встреч. Ну, не могла же я мальчика опекать, как прежде! Увижу его мельком в школе, и ладно, значит, в порядке все. В это время у подростков происходит переосмысление ценностей, ломка стереотипов, ранее непреложные истины подвергаются переоценке, авторитет взрослых ставится под сомнение. И самое главное, отношения с коллективом становятся архиважными. Вот тогда-то мы его и упустили, видимо. К этому времени преподавательский коллектив обновился радикально, появилось много молодых учителей. Если бы работали те, кто знал меня не один десяток лет, возможно, тревожный сигнал от них поступил бы вовремя. А молодые, они как-то равнодушнее, что ли, или у самих опыта мало. И знаете, после перестройки ведь линия новая пошла, что школа должна только знания давать, «образовательные услуги» оказывать, а не воспитывать, примерно это внушали молодым учителям. Я-то вечерами пыталась его на откровенный разговор вызвать, но он закрылся, не пускал. Может, как раз потому, что я в той же школе работала, и он не хотел, чтобы я как-то вмешивалась в его жизнь. Уроки он не пропускал почти (видно, знал, что я проверяю), учился по-прежнему хорошо, если не считать отдельные срывы, естественные в этом возрасте. И только Коля, Николай Иванович, как-то раз отозвал меня в сторонку и сообщил, что видел Ваню в компании ребят, которые, по его мнению, употребляют наркотики. Вечером я допросила внука со всей строгостью. Он клялся, что не имеет ни к наркотикам, ни к этим мальчикам никакого отношения.
- Ты что, бабуля? С чего ты взяла? Я дурак, что ли, по-твоему? Я вообще с ними не дружил никогда, - и так далее, в том же духе.
Честно говоря, и я тогда не могла себе представить, чтобы ученики нашей школы занимались такими делами. Ну, по глупости грубят иногда учителям, так ведь процесс взросления у кого как проходит. Выправятся через пару-тройку лет, так я думала. Мне уж тогда шестьдесят лет было, а с такой бедой, как наркотики, я не сталкивалась никогда.
Когда дочь пришла с работы, я ей все рассказала. Она потребовала от Вани, чтобы он показал ей руки. Следов от уколов не было, и мы успокоились. Это уже потом мы узнали, что он тогда только марихуану курил, а колоться начал позже.
К несчастью, никогда не знаешь заранее, как избежать беды или болезни, - тяжело вздохнула рассказчица. - Как говорится, если бы знал, где упал, то бы соломку постлал. Каждый совершает свои ошибки, только осознает их много позже, когда уже ничего сделать нельзя. Ни мы, ни Ванька не понимали до конца опасности. Его бы сразу, при первых подозрениях, к опытным специалистам, которые бы объяснили ему все, чем наркомания грозит, напугали его, в конце концов. Может, надо было изолировать от окружения, сменить место жительства? Может, мне надо было уволиться, Ваньку дома запереть, перейти на домашнее обучение? Не знаю, что еще можно было бы сделать, никто нам не подсказал. Все так сложно. Если бы государство тогда боролось с наркотиками, с нами бы все было иначе, наверное.
В общем, мы заметили на его руках следы от уколов после того, как у Лены пропало обручальное кольцо. Сколько слез, упреков, скандалов было потом! Отношения с внуком совсем испортились. У него уже появилась зависимость. Не понимал он, что мы его вылечить хотим. Воспринимал все, как покушение на его самостоятельность. Он вообще долго не верил, что болен, говорил, что сможет сам бросить, когда захочет. Вот тогда и узнали мы, что бесплатного принудительного лечения в нашей стране нет, потому что это нарушило бы права наркоманов, а ведь у нас правовое государство! А мы бы его отдали, цепями бы к койке сами приковали, лишь бы спасти!
И все же мы уговаривали его иногда ложиться в наркологический диспансер, капельницами кровь чистить, чтоб ломок не было. Все деньги, которые вдвоем зарабатывали, на это уходили, но все потом начиналось сначала! Школу он в выпускной год прогуливал по большей части, всех друзей прежних растерял, и только из уважения ко мне ему выдали аттестат. По блату, получается. Тогда уже нас устраивали тройки по всем предметам.
Мне с работы пришлось уволиться, чтобы Ваньку дома удерживать. А он, хитрец, ключ нашел и себе копию сделал. Замок сменили, но он через балкон спускаться додумался, куда уж мне с ним тягаться! Несколько лет так мы мучились с ним, надеясь спасти, но все бесполезно.
Текст взят с http://www.lit-bit.narod.ru/
