Риэлторская фирма, в которую обратился Глеб, предложила подходящий ему вариант. Дело за малым – выписать брошенную жену и дочь, продать эту и купить им другую квартиру. Предлагаемая Гале с дочерью жилплощадь была в жутком состоянии, требовала ремонта, на что у преданных Глебом женщин не было ни сил, ни денег. Глеб своей помощи не обещал, ему было все равно.
Алена была оскорблена поведением отца. Он родную дочь выкидывает на улицу ради какой-то шлюхи? «Он мне не отец больше», – сказала девушка матери.
Глеб звонил почти ежедневно и кричал в трубку: «Что ты решила? Я не намерен ждать!». Найденный вариант мог уплыть, риэлторы торопили Глеба. Обстановка накалялась с каждым днем.
Галя почувствовала потребность действовать. Она хотела немедленно знать все о сопернице. Однако Глеб ничего не рассказал о ней. Помогла дочь, потрясенная состоянием матери.
Незаменимый и преданный Сашка не только поддержал Алену, проникнувшись ее семейными проблемами, но и помог выследить Глеба с его новой пассией.
Надев шлемы и оседлав Сашкин драндулет, ребята незаметно проследили маршрут Глеба после окончания рабочего дня и установили, что встретившись около районной налоговой инспекции, отец с любовницей сначала заехали, видимо, к ней домой, а затем отправились ночевать на дачу.
Выяснить, кем работала женщина и в каком кабинете, было несложно, ведь в это заведение был открыт доступ любому посетителю. Потолкавшись наутро в инспекции, Сашка без труда установил и должность, и фамилию объекта наблюдения.
Зная улицу и номер дома, а также фамилию, Сашка быстро нашел в компьютерных базах и квартиру, и телефон Леки.
Таким образом, Галя получила необходимую информацию от дочери. Посмотрев на соперницу, Галя не могла не признать, что вряд ли смогла бы с ней конкурировать, но легче от этого не стало. Ей было больно, что Глеб жил с любовницей на их даче, где Галя в течение многих лет налаживала уют, ухаживала за садом, разводила цветы, ягодные кустарники. Если бы она знала, для кого старалась! Да лучше бы этой дачи не было, лучше бы она сгорела!
Последняя мысль задержалась в Галиной голове значительно дольше, чем остальные. Она вспомнила, как отомстила обиженная жена изменнику-мужу в романе Ги де Мопассана «Жизнь». Любовники погибли вместе, и это было справедливо! Галя сама испугалась того, о чем подумала…
Нет, она не сможет этого сделать! Но если бы так случилось, пусть даже Галю посадят, ведь жизнь ее все равно закончена, тогда дочери осталась бы трехкомнатная квартира. На помощь родного государства в приобретении жилья рассчитывать не приходится, каждый крутится, как может, а на среднюю российскую зарплату квартиру не купишь: если даже понемногу откладывать, инфляция съест накопления. Проценты по кредитам такие, что лучше уж петля. С чем девчонка жизнь начинает? Кому бесприданница нужна? Тот же Сашка с родителями, бабушкой и сестрой в тесной хрущевке ютится. Старый козел Павел Петрович женат, поиграется – и в кусты, Аленка этого не понимает. А для чего теперь Гале жить, если не для дочери? И как иначе можно ответить на причиненную Глебом боль? Всю ночь бедной женщине не давали заснуть эти ужасные мысли…
Глава 11
Ангелина, сестра и самый близкий Гале человек, была младше ее на десять лет. Мать девочек работала учительницей в сельской школе, отец был механизатором, не чурался выпить с друзьями, а какие еще в деревне развлечения?
Как обычно в те годы, семья имела приусадебное хозяйство – сад, земельный участок под картошку, хлев для коровы Милки, курятник. Охранял хозяйское добро пес Чижик, ловлей мышей занималась кошка Дымка. В общем, без дела в семье никто не сидел, и Галя с малых лет привыкла помогать матери, не чураясь никакой работы.
И только зимой оставалось больше свободного времени. В те годы телевидение не баловало советских людей разнообразием программ: благополучные новости о встречах высокопоставленных особ, без сенсаций и криминальных хроник, трансляции с партийных съездов, спортивные передачи, документальные фильмы про передовиков производства и достижения страны, мультики и фильмы-сказки для малышей, научно-популярные фильмы, передачи «В мире животных», «Клуб кинопутешественников», один-два художественных фильма за вечер, концерты по праздникам. В общем, посмотреть телевизор можно было, но без фанатизма, в меру. Бесконечных сериалов и развлекательных шоу, своего рода наркотика, заменяющего многим нашим согражданам реальную жизнь, тогда не было.
В свободные минуты Галя с упоением читала: уже к окончанию начальной школы она прочла все имеющиеся в библиотеке сказки, затем все книги о первобытных людях, о пионерах-героях. В более поздние годы она открыла для себя Фенимора Купера, Джека Лондона, Куприна, Бунина. Школьная программа по литературе тоже шла «на ура», особенно нравились «Поднятая целина» Михаила Шолохова со смешным дедом Щукарем, романтические стихи Сергея Есенина.
Учеба давалась ей легко, да и мама всегда могла помочь, объяснить непонятное. После рождения младшей сестры Гале частенько приходилось быть нянькой для малышки, которая была для нее и куклой, и дочкой одновременно. Девочка всем сердцем полюбила ее.
Галочка и Гелечка, как называли их родители и соседи, всегда были неразлучны. Сестры были очень похожи внешне, но просто удивительно, как разительно они отличались характерами.
Если Галя была опаслива, ценила привычное окружение и предсказуемость в поведении близких людей, то Геля легко шла на эксперимент, быстро принимала решения и никогда не жалела о совершенном, даже когда была неправа. Если Галя была мечтательна и послушна до угодливости, то в Ангелинке, напротив, уже в младенчестве была заметна склонность к практической деятельности, самостоятельность. Она почти не слушала читаемые ей сестрою сказки и стишки, зато увлеченно собирала пирамидки, складывала кубики, лепила песочные куличики. Повзрослев, она всегда предпочитала иметь синицу в руках, чем мечтать о журавле в небе.
По окончании сельской школы Ангелина уехала в город, поступила в техникум, получила специальность бухгалтера и распределилась на работу в домоуправление.
Зарплата была мизерная, рабочее место – малюсенькая комната в старом деревянном доме, где находился жилищно-эксплуатационный участок, орудие труда – раздолбанный калькулятор, работающий от розетки, но девушка не унывала: пусть в общежитии, зато в городе. Возвращаться в свою деревню она не собиралась.
К тому же, жить в общежитии было весело, молодые девчонки и ребята частенько собиралась компаниями, устраивали вечеринки с выпивкой и танцами, отчаянно флиртовали друг с другом. Выпивать Геля не любила (в свое время насмотрелась на пьяного отца), однако танцевала она хорошо, была смешлива и разговорчива, нравилась противоположному полу.
Там и познакомилась она со своим будущим мужем, работавшим в бригаде ремонтников. Михаил был крепким и широкоплечим парнем, не красавцем, но вполне симпатичным. Ей казалось, что его обыкновенные серо-голубые глаза при взгляде на нее становятся зелеными. Наверное, это любовь меняла цвет его глаз...
После свадьбы молодые перебрались в отдельную комнату общежития, где и родился их первенец, Стасик. С новорожденным много помогала приезжавшая к внуку мать Гели. Отец к тому времени уже умер от воспаления легких, которое подхватил по пьяной лавочке, зимой.
В маленькой комнатушке вчетвером было тесно, и Геля с младенцем часто гостила в родительском деревенском доме. Миша жил в городе один, приезжал в деревню только на выходные. Это было неправильно, поэтому Геля рано отлучила ребенка от груди и оставила у бабушки, вернулась в город, вышла на работу.
Первые годы семейной жизни Гели и Михаила совпали с завершением горбачевской перестройки – развалом Советского союза.
Стало можно говорить и писать все. Ранее скучная «Советская Россия» публиковала читательские частушки: «Горби на море купался. Глядь – путчисты. Испугался. Туалета не нашел, а процесс уже пошел». Первый президент России призывал народ потуже затянуть пояса и обещал лечь на рельсы. Политика шагнула с экранов телевизоров и вошла в каждую семью. Стоя в пустых магазинах в очередях с талонами на крупы и мыло, люди ссорились на почве различия политических взглядов. Одни защищали Ельцина, другие проклинали его, Горбачева ругали все: развалу великой страны никто не радовался. Хотелось спросить: зачем опять все «рушим до основанья» и что хотим построить? Но спросить возможности не было: власть не любит отвечать на прямые вопросы. О курсе на капитализм стыдливо умалчивалось, продолжались начатые Горбачевым разговоры о строительстве «социализма с человеческим лицом»…
Потом Егор Гайдар «отпустил» цены. Чубайс придумал ваучеризацию, обещая каждому жителю России по «Волге»…Многие надеялись, хотя в глубине души привычно не верили…
Через пару-тройку лет стало ясно, что строительство «социализма с человеческим лицом» обернулось звериным оскалом криминального капитализма. Расстрел российского Белого дома потряс всех. В мирное время, в столице казавшегося ранее незыблемым государства, в Москве, черным страшным дымом заволокло высокое белое здание, символ демократии, из его окон вырывалось пламя, гибли люди. С этого момента Геля поняла, что, кроме себя, надеяться им больше не на кого.
Зарплата в некоммерческих структурах в те времена отставала даже от пенсий, но неожиданно для Ангелины и Михаила их специальности оказались востребованными новой рыночной экономикой, которой позарез нужны были и бухгалтера, и строители.
Работать на новых хозяев можно было без оформления документов, по устной договоренности. Кроме основной работы, Геля начала вести учет в частной фирме, и, как оказалось, подработка приносила больший доход. Зато на основной работе она могла брать больничные листы в случае болезни, и здесь лежала ее трудовая книжка.
Миша вкалывал в «диких» строительных бригадах, так что денег на нужды семьи хватало с избытком. Практичная Геля тоже не дремала: на работе добрые люди по секрету научили ее, как получить квартиру, подсказали, какие дома в центре города планируется сносить в ближайшее время под строительство. Прописка в этих домах посторонних стала своего рода бизнесом для узкого круга работников домоуправлений.
Геля нашла одинокую пьющую бабульку и прописалась к ней как внучка, естественно, не бесплатно. После этого она уже по закону прописала к себе мужа и ребенка.
Жить с чужой бабулькой было невозможно, да и не согласилась бы она, поэтому пришлось некоторое время снимать комнату, но уже через полтора года молодая семья получила двухкомнатную квартиру в порядке расселения от инвестора, начавшего строительство на месте старого дома, и смогла забрать из деревни сына.
Ангелина и сестре предлагала улучшить аналогичным образом свои жилищные условия, но Глеб даже слушать не захотел, и жене не велел «финтить». Может, он просто боялся, что супруга перестанет зависеть от него? Галя не могла ослушаться мужа, да ей и самой было боязно, когда сестра только прописывалась за взятку – а вдруг ее уличат в чем-то нехорошем, стыдить будут, а то и посадят… Позор-то какой, нет уж, лучше не связываться… Что-то здесь неправильно, нечисто…
Глава 12
Вскоре Михаил основал свою строительно-ремонтную фирму, пригласив на работу ребят, с которыми трудился в бригаде. Однако конкуренция при поиске заказов была достаточно высока. Михаил снижал свои расценки, как мог, но непонятным образом конкуренты узнавали о предложенной им цене и выигрывали конкурс, объявив, что стоимость их работ чуть ниже.
– Наверное, надо искать подходы к чиновникам, – догадался молодой предприниматель, – Но как узнать, кто из них что может и сколько за это берет?
Супруга, с которой он поделился проблемой, рассмеялась: – Да все проще простого. Я договорюсь со своим начальством. За оговоренный процент будет тебе фронт работ, не волнуйся.
Дело пошло: Ангелине начальство доверяло. В таких вопросах важна надежность партнера, а рычаги давления на Ангелину всегда можно было найти.
Поначалу Михаил, как и положено, исчислял все налоги, платил белую зарплату. На откаты собирали деньги со всех работников. Прибыль получилась небольшой и доходы работяг не устроили. Большинство из них вернулось к прежней работе в диких бригадах. Михаил понял, что надо срочно сокращать расходы. От взяток не уйти, иначе не будет заказов, а вот от налогов уйти вполне можно.
Из всех работников с ним остались только два друга – Костя и Витек. Собрав совет, они решали, что делать дальше.
– Я знаю, как увеличить доходность бизнеса за счет снижения налогов, – заявил Витек. У меня одноклассник имеет сеть парикмахерских. Вся наличная дневная выручка за минусом выплат работницам и кое-каких трат в полном его распоряжении. Хочет – в банк сдает, хочет – наличку продает. Крыша у него хорошая, надежная: он не боится обналичивать.
– Объясни подробнее.
– Например, мы создаем на чей-то утерянный паспорт фирму ООО «Икс». От домоуправляющей компании мы получаем, например, пятьсот пятнадцать тысяч рублей за выполнение определенных работ, которые сами же и выполним. Затем мы перечисляем пятьсот тысяч на расчетный счет ООО «Икс» за якобы выполненные им строительные работы. Потом эта фирма перегоняет деньги на фирму моего одноклассника якобы в виде денежного займа. Одноклассник возвращает нам наличкой эту сумму за минусом пяти процентов, которые оставляет себе за услуги. Из полученных четырехсот семидесяти пяти тысяч наличными часть мы тратим на закупку материалов. Найдем, где купить: без оформления документов и за наличку договориться можно существенно дешевле. Пятьдесят тысяч на откат директору домоуправляющей компании, остальное в нашем распоряжении. И еще пятнадцать тысяч остаются в фирме Михаила на его официальную зарплату и налоги.
– А уголовная ответственность нам не грозит?
– Чтобы нас привлечь, надо сначала доказать, что был обнал. А кто доказывать будет? До наших мелких сумм никому дела нет! Даже если и заподозрит кто-то, то это еще организаторов надо найти, и чтоб они признательные показания дали. Но даже и в таком случае нам достаточно заплатить налог по доказанному эпизоду, и мы чисты. Как в старину говорили, всех не переловите!
– Отлично! Все участники в выигрыше. Твой одноклассник не промах – и на инкассаторских услугах экономит, и еще пять процентов от суммы получает за то, что обналичил, и денежные средства все равно поступают на его счет, но не как выручка через инкассаторов, а в виде займов от фирмы-однодневки, которой ничего возвращать не надо. Достаточно потом нарисовать документы на возврат займа наличными, чтобы придирок не было. И налогами поступившие денежные средства не облагаются. Учитесь все! А где утерянный паспорт найдем?
– У карманников купим, точнее, у посредников. У них этого добра много.
На том и порешили три партнера. С этого времени в фирме Михаила официально работал только директор – он сам, а для выполнения работ по документам привлекались фирмы-однодневки. Костя и Витек тоже зарегистрировали на себя для начала по фирме. Для безопасности первоначальная схема была усовершенствована: денежные потоки между обнальной фирмой и фирмами друзей проходили через фирмы-прокладки, чтобы налоговики не могли доказать «неосмотрительность» наших героев и их «неразборчивость» при заключении сделок.
Через некоторое время так или иначе в собственности трех товарищей находилось уже более пятидесяти вновь созданных фирм, и было еще приличное количество дружественных, то есть тех, с кем делался бизнес. Кроме того, каждый из них был зарегистрирован как индивидуальный предприниматель. Если надо было запутать следы при совершении рискованных операций, денежные потоки прогоняли через несколько фирм, разбивая на множество ручейков, затем сливавшихся в конечном пункте. Друзья осваивали новые виды деятельности, играли на различных системах налогообложения, и, как только к ним появлялись вопросы, переводили фирмы из одной инспекции в другую, меняли собственника на подставное лицо, реорганизовывали. Не раз бывало так, что фирма работала в одном городе, а отчитывалась в другом. Проверить деятельность таких фирм, связаться с ними, если они того не желали, привлечь к ответственности было практически невозможно. Материальное положение друзей значительно укреплялось, связи и влияние росли. Появились хорошие знакомые в милиции, пожарной охране, свой собственный юрист, прикормленный нотариус. У Константина обнаружился дальний родственник, работающий в местной администрации. Все срослось.
В переходной экономике существовало множество возможностей для сведущих людей: наряду со старыми, советскими законами возникла совершенно незнакомая рыночная реальность, обнаруживались огромные дыры в законодательстве, иногда специально созданные, через которые общественное богатство выливалось в подставленную ловкими руками посуду.
В иностранных учебниках по экономике пишут, что вложения в бизнес выгодны, если доход по таким вложениям превышает банковский процент по вкладу. Таким образом, российский бизнес должен теоретически быть доволен, имея чуть больше.
Однако мы не китайцы, производить материальные ценности за скромное вознаграждение, постепенно увеличивая личное благосостояние, никто не хочет, да и зачем «ломаться», если существует множество способов быстро «подняться», получая сто, двести, тысячу процентов от вложенного.
Каждому теперь понятно, что за двадцать лет реформ российские долларовые миллиардеры нажили свое состояние не упорным личным трудом. А спроси самого миллиардера – скромно скажет, что много работал. И почему это вы интересуетесь? Завидуете, наверное? Нечего считать деньги в чужих карманах! Надо лучше работать!
Конечно, есть, есть способы! Только они доступны не всем. Но кто очень хочет и не боится нарушать законы, то примазаться может. Михаил и его друзья примазаться хотели. Они давно перестали сами выполнять работы, как это было поначалу. Для тяжелого физического труда привлекались приезжие из бывших советских республик, которые вкалывали, как рабы, без договоров, без медицинской страховки. Российские граждане пока еще не созрели быть рабами, а не контролируемому государством бизнесу нужны именно рабы для получения сверхприбылей. Пока раздаются призывы увеличить в полтора раза рабочую неделю, отдельные «передовики» капиталистического труда уже кое-где используют рабов, приковывая их цепями к рабочему месту или запирая их в рабочем помещении на замок.
Деятельность троицы, как уже понятно, была изначально связана со строительно-ремонтным бизнесом и системой жилищно-коммунального хозяйства. Геля со временем выросла до должности главного бухгалтера домоуправляющей компании, а также вела весь учет в бизнесе мужа. Правда, вскоре ей пришлось для ряда фирм нанимать помощниц, которым доверяли лишь второстепенную работу по учету операций и отчетности, не допуская к тайнам семейного бизнеса – договорам и связям с партнерами.
Много дел провернули Геля с Михаилом и немало с этого поимели. Конечно, приходилось делиться с теми, кто помогал, но на этом никогда не экономили.
Жилищно-коммунальный сектор – золотое дно для мошенников. На ремонт изношенных лифтов, труб, крыш столько уже списано, что дешевле было бы все заменить на новое. Только все устроено так удобно, что контролировать воровство некому.
А тут еще власти задумали провести реформу жилищно-коммунального хозяйства и выделили для этого огромные деньги в специальный фонд поддержки! Используя неведомые простым людям особенности новых законов, чиновники в союзе с мошенниками принудительно создавали товарищества собственников жилья, облапошивая инертных и малосведущих жильцов. От открывшихся перспектив обогащения у Михаила и его друзей просто дух захватывало!
Окружающим было очевидно одно: муж Гели был удачливым бизнесменом, и семья имела все признаки успеха, уверенно и быстро поднимаясь по ступеням социальной лестницы.
Единственное, чего у них не было – это времени на рождение второго ребенка. Любимый сынуля Стасик имел все, что нужно, и даже в избытке, как это часто случается у родителей, выросших в лишениях. Как только у семьи появилось собственное жилье, для его воспитания была выписана из деревни родная бабушка-учительница, ушедшая с рождением внука на заслуженный отдых. Елена Ивановна обожала мальчишку. Конечно, она любила и Аленку, но Стасика она нянчила с рождения, общалась с ним ежедневно и привязалась к нему безмерно.
Мальчик учился в престижнейшем городском колледже, занимался с лучшими репетиторами и готовился к поступлению в ВУЗ. Он посещал прекрасный спортивный комплекс, с тренажерными залами и отличным бассейном, имел самый навороченный компьютер в классе, и, как сын спонсора, пользовался особым расположением директора и учителей колледжа. Одноклассники искали дружбы с ним, а от девчонок не было отбоя. Стас был действительно способным парнем, однако с детства был обучен оценивать людей по их социальному статусу и связям, прикидывая мысленно дивиденды, которые может принести ему дружба с ними.
Года четыре назад семья перебралась в новый коттедж, выстроенный в поселке Петушки, в получасе езды от города. В том же поселке давно имели дачу Галя и Глеб, поэтому Геля с мужем отлично знали эти места и местную власть.
Достаточно чистый воздух, озеро, лес, плодородная почва, близость к городу привлекали в этот поселок в советское время садоводов и дачников.
В годы реформ в Петушках началось строительство коттеджей, растущих в пригородных зонах, как грибы. Закон о «дачной амнистии», оперативно принятый депутатами для собственных нужд, дал мощный толчок жилищному строительству на землях сельскохозяйственного назначения и садовых участках.
Пара улочек с бревенчатыми избами старожилов и массив с типовыми домиками садоводов, утопающие в зелени многолетних плодовых деревьев, являли собой резкий контраст с многообразием причудливой архитектуры коттеджного новостроя с обширными, но пока голыми приусадебными участками.
Поселок Петушки за короткое время был заселен чиновниками средней руки и преуспевающими бизнесменами – новой кастой русских богачей. Однако ввиду молодости коттеджного поселка охрана его еще не была организована, хотя подъездную асфальтовую дорогу недавно отремонтировали за счет вмиг нашедшихся бюджетных средств. Говорят, помогла жена одного влиятельного чиновника, гостившая у кого-то из местных жителей летом.
Глава 13
Галя и Геля были не только родными сестрами, но и хорошими подругами, что бывает нечасто даже между близкими родственниками. Соперничество, зависть, ревность, жадность имеют свойство разбивать и родственные, и дружеские связи. Гале нечего было делить с сестрой, и она не была завистлива, ей вполне хватало скромного семейного достатка. Эта женщина умела находить свое счастье в том, что жила для любимых, родных людей: дочери, мужа, мамы, сестры, племянника. Она никогда не чувствовала себя одинокой. Человеку трудно понимать других, он всех мерит по себе. Галя была открыта людям, простодушна, умела любить, получала удовольствие, заботясь о тех, кого любила, поэтому была уверена, что и ее любят. Она не предполагала, что близкие могут быть совсем другими, чувствовать не так, как она. Их поступкам она находила свое объяснение и довольствовалась этим. В муже она всегда видела опору и защиту, верила ему безусловно, и ей казалось, что он со временем как будто становился мягче. Однако супруг мог накричать на Галю, отчитать ее, если, отправившись в гости, она не встретила его с работы горячим ужином. По обыкновению, Галя сводила все к шутке, отмахивалась от возмущенных высказываний Ангелины об эгоизме Глеба. Ей было приятно думать, что вся эта резкость, грубость вызваны ревностью, а значит, и любовью к ней, Галине.
– Как малый ребенок! – сокрушалась она, если муж не хотел ужинать без нее. – Ну, ничего без меня не может!
И вот теперь, когда отношения с мужем были полностью разрушены, у кого было Гале искать утешения, если не у сестры?
Впервые в жизни терзаемая незнакомыми страстями женщина с трудом контролировала свои поступки. С опухшим от слез лицом, с темными кругами под глазами, не похожая на себя Галя позвонила Ангелине и попросила прислать за ней машину: ехать в таком виде в электричке, ощущая на себе чужие любопытные взгляды, было стыдно, а сестрам необходимо было поговорить наедине, что возможно было лишь в новом коттедже в Петушках.
Сестры ничего не говорили Елене Ивановне о Галином несчастии, чтобы не расстраивать, поэтому Геля уговорила мать навестить приятельницу, отослав ее из дома надолго. Стасик мотался по своим подростковым делам до позднего вечера, Миша по-прежнему много работал, водителя отпустили, так что в доме не было никого.
Галя наревелась вволю на плече сестренки. А Геля все пыталась успокоить ее.
– Наплюй, – говорила она, – три к носу, держи хвост морковкой! Мы все любим тебя, ты не одна! И дочка у тебя прекрасная, умница, красавица!
– Это правда, – прошептала Галя.
– И сама ты еще хоть куда, просто не привыкла о себе заботиться! Не стоит он твоих слез! Всегда эгоистом был махровым, только ты одна и не замечала этого! Сколько раз я тебе говорила, да куда там! Свет в окошке, Глебушка!
При этих словах у Гали снова брызнули слезы.
– Галечка, ну, перестань, детка, любимая моя сестричка! А знаешь, что расскажу? Какое «сокровище» ты потеряла? Я раньше тебе не говорила, не хотела попусту тревожить…Он не только эгоистом, он и бабником всю жизнь был, и увидишь, и этой новой не будет с ним счастья! Помнишь, когда вы с ним еще не были женаты, ты комнату у черта на куличиках снимала? Помнишь, Юлька из нашей деревни у тебя жила, когда в швейное ПТУ поступала?
– Да, помню Юлечку, красивая такая девочка, дочка нашей почтальонки…Она такая умелица была, шить очень уж любила, мне тогда замечательные занавесочки модные с оборочками сделала!
– Да уж, хороша была девка, от парней спасу не было. А только зря ты ее пригрела, девочка-то не простая была, ей ведь деревенские парни «даром не надоть», она город покорять приехала! Она же позавидовала, что у такой серой мышки, как ты, жених видный, образованный, с квартирой!
– И что?
– А то! Твой-то, кобель, видно, не пропустил красотку!
– С чего взяла?
– Да я видала ее сынка-то, когда в нашу-то деревню к Надюхе Напыловой ездила. Уж она мне порассказала!
– А что сынок, как он там оказался?
– Да он у бабки жил тогда! Так вот, прикинь. Во-первых, как две капли воды похож на твоего козла, только повыше и нос покрупнее! И сам худющий, Глеба-то ты откормила, а в молодости он тоже дюже худым был! Ладно, не реви, слушай! Он ровесник твоей Алене, я узнавала. Разница в два месяца всего. У тебя с Глебом свадьба, и у Юльки вслед! В спешном порядке выскочила за другого кавалера, всего-то работяга, с квартиркой гостиного типа, не о таком она мечтала! Уже в положении, видно, была, пока незаметно было, все и устроила. И его, надо думать, обманула… А только раскрылся ее обман. Муж-то блондин, полненький, невысокий, темноглазый, а мальчик совсем на отца-то не похож, и не в мать. Свекруха первая заметила несходство-то, и сыну напела, мол, рога у тебя растут на лбу, сыночек, змеюку в дом привел. Юлька-то ей сразу не понравилась, из деревни, видишь ли, не пара сынуле единственному! Стал муж допытываться, а Юлька не признается, потом выпивать начал и руку поднимать, короче, развелись они. Когда в деревню нашу она к матери приезжала, одной подружке по секрету сказала, а та уж всем разболтала, сарафанное радио! Так вот, говорит, бог меня наказал, высоко я вознеслась, загордилась красотою своей, Галке-то позавидовала, грех это. У нее-то теперь все хорошо, а я мучаюсь!
– Значит, сын есть у Глеба? Он не знает, наверное… Он все дочкой меня попрекает…
– Ну, не сволочь ли? И не жалей, Гала, бог тебя от него избавил!
– Геля, но женился-то он на мне! Значит, любил!
– Любил – не любил…Чего теперь вспоминать! Может, и любил по-своему, и жили вы …Галь, сколько вы прожили? Больше двадцати ведь? Точно, в прошлом году двадцать лет было, мы еще вас поздравляли… Ладно, не реви, все меняется в жизни, никаких гарантий никому…Никто, Галя, не застрахован! Ты думаешь, у нас с Мишей все гладко? Мне вот тоже неспокойно, где он каждый день так поздно? Весь бизнес его я от и до знаю…По документам…С друзьями, с партнерами то ли дела обсуждают, то ли гуляют с бабами… Почему это все дела в ресторанах и банях надо решать, скажи мне?
– Да что ты, он ведь так любит тебя!
– Ага, любит…Любовь-любовью, а разнообразие в сексе тоже не помешает, что я, первый день на свете живу? Без денег и то на мужиках бабы виснут, а если уж денежка есть, так проходу не дадут! Ладно бы на один раз, а то норовят захомутать, твари расчетливые, проблемы свои решить разом! Такую страсть неземную изобразят, что мужик-то и поверит… Да только гоню я от себя мысли эти… Глаза не видят – желудок не страдает. Хотя, если бы узнала, не знаю, что бы сделала… Так что я тебя, Галочка, очень хорошо понимаю!
– А ты ее видела, эту дрянь-то новую?
– Глебову-то? Видала издали…Радостная такая, смеется… Ужо отольются кошке-то мышкины слезки!
– Я тоже видела, в налоговой она работает, начальница!
– Вот уж дрянь-то, и сама гадина, и работа у нее поганая. Знаешь, как мы их называем, сволочей этих? Нагловики! Все время нагло норовят чужое отобрать. Их раньше фискалами звали, ненавидел их народ, последнее отбирали!
– Ты знаешь, и я ее ненавижу! Так ненавижу, убила бы!
– Перестань, еще из-за этой плесени в тюрьму садиться! Об Аленке подумай!
– А я как раз о ней и думаю! Этот ирод нас в однушку выселяет, совсем бесприданницей дочь оставляет!
– Галочка, милая, не убивайся! Не будет бесприданницей моя племянница, пока я жива! И с работой ей помогу, если надо, и с ремонтом вас не оставим, а она пусть в этой однушке живет на здоровье, в нашем коттедже тебе всегда комнатка найдется!
– Да что ты, Мише помешаю!
– Брось, он не такой бирюк, как твой Глеб! И теща же ему не мешает! Да и места в коттедже достаточно, ты еще внуков будешь нам нянчить, ведь не откажешься? И маме с тобой нескучно будет, а то Стасик подрос, уже с бабушкой ему неинтересно, все к ровесникам тянется… Давай, Галь, хоть завтра переезжай!
– Ой, Геля, золотая моя…
Сестры поплакали немного, обнявшись, потом Геля занялась домашними делами, а Галя тихонько пробралась в гараж и отлила из канистры в пластиковую бутыль два литра бензина…
Глава 14
Лека летала, как на крыльях. «Я, как бабочка, порхаю над всем, и все без проблем» – эта фраза из популярной не так давно песенки точно отражала ее душевное состояние. Она, щурясь, подставляла летнему солнцу загорелые щеки, и на нее накатывал детский восторг, предчувствие, что скоро произойдет что-то очень хорошее, волшебное!
Беременность подтвердилась! Скоро у нее будет ребенок, мальчик. Или девочка. Глеб хочет мальчика. В детстве у нее была любимая книжка, про брата и сестру, Вику и Алика. Они были такие смешные и так трогательно дружили!
– Если будет мальчик, назовем его Аликом, – мечтала Лека. – А если девочка, то назовем Викой. Как будут рады мама и папа! Глеб тоже будет рад!
Глеб не захотел жить в двухкомнатной хрущевке с ее родителями, и они временно, до его развода, поселились у него на даче в пригородном поселке. По утрам он отвозил ее на работу, а вечером встречал на своей купленной год назад иномарке. Они заезжали в супермаркет и набирали множество всяких вкусных вещей, а потом весело ехали на дачу…Он уже знал про беременность и обещал ускорить процесс развода.
Мы, жители городов, всегда куда-то спешим и не смотрим на небо. Да если бы и посмотрели, ничего хорошего не увидели бы: над городами всегда висит смог. Здесь, на даче, за городом, небо было усеяно яркими, крупными звездами. Их было так много! Явственно видны были и Большая, и Малая медведицы, и еще был Млечный путь, окруженный мелкой-мелкой звездной пылью…Воздух был такой чистый, и к вечеру, когда спадала жара, пахло какими-то цветами и травами…
После ужина Глеб и Лека не смотрели телевизор, а гуляли по поселку или сидели на крылечке, потому что Леке надо было дышать свежим воздухом. Кошка мурлыкала и терлась об их ноги.
Лека даже не представляла себе, что можно быть такой счастливой. Ей ведь казалось, что у нее все уже в прошлом. Первая наивная любовь, неудачное замужество, преходящие романы…Она вспомнила последний…
Андрей Павлович был представительным, избалованным женским вниманием мужчиной. Высокий, голубоглазый блондин с вьющимися волосами, он держался с большим достоинством, если не сказать с высокомерием. Работая в Управлении, он как-то раз приехал в районную налоговую инспекцию, где Лека трудилась тогда в должности старшего инспектора, с проверкой.
Гостей приняли, как и полагается, радушно. Андрея Павловича посадили как раз напротив Леки, на самое удобное и светлое место у окна. Волей-неволей им пришлось друг на друга смотреть и общаться. Кроме того, проверяющих велено было угощать чаем и отвлекать разговорами. На тот момент Андрею Павловичу было всего тридцать два года, и он с удовольствием поддерживал беседу с молодыми девицами, много шутил, смеялся.
Через пару дней он пригласил Леку в театр. Весь отдел с замиранием сердца следил за их романом: народ надеялся, что при составлении акта проверки влюбленный не будет слишком строг.
Ухаживал он красиво, не скупился на цветы и подарки. Через месяц Лека узнала, что он женат, но она была молода и переоценила свои возможности. Кроме того, тогда она еще не знала, что тесть Андрея был большой шишкой и от него зависела карьера молодого человека.
Прошло два года, отношения постепенно сошли на нет. Как сплетничали в налоговой, Андрей поступил достаточно благородно: он добился повышения Леки – она стала начальником отдела.
Лека тряхнула головой – зачем теперь все это вспоминать? Ни у кого из ее бывших кавалеров, не считая Ефима, конечно, не было стремления жениться. Приходилось ждать, намекать, разочаровываться…
Глеб ее покорил непоколебимой решимостью разрушить прежние отношения и серьезным желанием жениться на ней, Леке. Она крепко прижалась к любимому, чувствуя его надежное, как ей казалось, плечо. Все, что раньше волновало ее, отошло куда-то далеко-далеко.
В ней рос маленький человечек, и это было самое важное и лучшее, что только может быть в жизни. Какая она была глупая раньше! Даже страшно подумать, что вот так, без знания самой главной истины, без выполнения своего основного предназначения могла пройти вся ее жизнь!
Глава 15
После возвращения Глеба из отпуска Галя практически не спала. Мысли непрерывно крутились в голове, и даже в полудреме мозг напряженно работал, зависая, как перегруженный компьютер. Галя не замечала, что программа давно зациклилась, а это бывает, если в ней допущена ошибка. В чем ошибка? Где выход? Как остановить это сумасшедшее кружение мыслей? Хорошо, что сейчас летние каникулы, отпуск: она не смогла бы работать. Или, наоборот, пришлось бы волей-неволей отвлечься? Нет, сначала надо что-то решить, так больше продолжаться не может, это невыносимо. И это несправедливо: ОНИ там счастливы, а она так страдает!
Галя посмотрела на часы: половина второго ночи, в доме все стихло, все спали. Она оделась, взяла сумку с бутылью. Спички и ключи заранее были положены в карман куртки. Тихо вышла из дома, прикрыла за собой скрипнувшую дверь. Громко залаяла соседская собака. Галя замерла. «Найда, Найда!» – позвала вполголоса. Пес узнал, замолчал, виновато вильнул хвостом. Огляделась кругом: света нет ни в одном окне. Ночь лунная, светлая, и это плохо. Решила идти лесом: так короче путь, и никто ее не увидит.
В лесу тропку было совсем не видно. Галя шла медленно, наощупь, стараясь не запнуться за корни, ориентируясь на слабый свет сверху: верхушки деревьев возвышались над тропою в два ряда, между ними сверкало звездами небо. Неожиданно резкий звук заставил женщину вздрогнуть всем телом. В следующую секунду она поняла, что это вспугнутая ею ночная птица взлетела, хлопая крыльями. Галя перевела дух: сейчас она больше боялась встречи с человеком, чем со зверем.
– Как тать, пробираюсь в нощи, скрываясь от людей, – прошептала она где-то слышанную фразу. Скоро нельзя будет прямо смотреть в глаза людям: она станет преступницей.
– И пусть, мне уже все равно, – упрямо прошептала несчастная.
Наконец, лес стал редеть, и Галя вышла к своей конечной цели – такому до боли знакомому и любимому бревенчатому дому, окруженному не менее любимым садом. Она была здесь так счастлива! Этого уже не вернуть! Возле дома стоит знакомая иномарка. Как она радовалась, когда у них год назад наконец-то появилась своя машина! Только вождению так и не выучилась, за рулем всегда был Глеб…
Легко отворив калитку, Галя подошла к дому. Вдалеке послышался шум мотора, по верхней улице проехала машина.
Галя начала подниматься на крыльцо. Ступенька предательски скрипнула. Она прислушалась – все тихо. Но там ли они? На крыльце стоит обувь – сандалии Глеба и изящные женские босоножки. Сердце сжалось от уже привычной ревности. Она осторожно сняла замок с гвоздя, просунула дужку в петли на входной двери и тихо повернула ключ, чтобы ОНИ не смогли выбраться. На окнах – железные решетки, установлены давно, от бомжей.
Ну что, осталось только полить бензином и поднести спичку. Галя представила, как ОНИ проснутся от дыма и жары, как будут в панике метаться по дому, потом поймут, что выхода нет. Наверное, Глеб перед смертью догадается, что это сделала она…Но будет уже поздно…Он будет задыхаться от дыма, и его любовница тоже, потом станет нестерпимо горячо, и они закричат… Галя содрогнулась…
Послышался шорох, и к ее ногам подбежала кошка. Радостно мяукнув, она принялась тереться о Галины ноги.
–Мусенька, милая! – шепотом обрадовалась Галя. – Как же я про тебя забыла?
Галя с Глебом на лето привозили кошку на дачу, чтобы она побегала на природе. На крыльце ей оставляли сухой кошачий корм, наливали воду в миску. Она отлично ловила мышей, и с голоду не пропадала, даже если хозяева приезжали не каждую неделю.
Кошка продолжала тереться о ноги хозяйки, по которой соскучилась, всем своим поведением показывая, как рада встрече. Поглаживая ее, Галя вдруг поняла, что на миг забыла, зачем она здесь. И этот миг был таким легким, радостным!
Она не сможет поджечь дом на глазах у кошки. И пожар был бы для Муськи жутким стрессом! Забрать ее с собой? Как она объяснит Гелиной семье, почему наутро в доме появилась ее кошка? Всем будет ясно, что ночью Галя отлучалась. Связь ее с пожаром будет очевидна всем.
Галя сидела на крыльце и размышляла. Решимость ее куда-то пропала, и больше не хотелось поджигать этот дом. Пусть дом стоит, он же не виноват.
Да и Глеб не виноват, наверное. А если и виноват, все равно пусть живет, как хочет! Она оттолкнула от себя мысли о нем. Больше она за него не отвечает! Ей все равно, где он и с кем, голодный или сытый, больной или здоровый! Это совершенно чужой человек, потому что свои так не поступают. У нее есть вот Муська, есть любимая дочка, есть мама и сестра, племянник. Она совсем не одинока, ей есть для кого жить и кому дарить свою любовь и заботу.
– Да пошел ты! – шепотом повторила она несколько раз в адрес Глеба.
Небо постепенно светлело, приближался рассвет. Гале показалось, что в доме кто-то проснулся. А если ее застанут на этом крыльце?
Она быстро повернула ключ в обратную сторону, сняла замок с двери и, неся на руках кошку, поспешила к лесной тропинке.
– Да пошли вы все! – повторяла она в адрес своих обидчиков, пока шла по лесу. Пусть пеняют на себя, ей до них нет никакого дела.
На душе было легко, словно после тяжелой болезни она возвращалась к жизни. Ноги стали мокрыми от росы, на руках теплым комочком сидела довольная кошка, и Галя слышала, как она тихо урчит от счастья.
Уже подходя к Гелиному коттеджу, Галя увидела, как на горизонте появляется солнце, и услышала радостное пение птиц, приветствующих светило. Она глубоко вдохнула чистый прохладный воздух и подумала о том, что ее теперь не посадят в тюрьму, и это замечательно, и что, наверное, вода в озере теплая, и сегодня обязательно надо будет искупаться и позагорать.
Глава 16
В тот год выдалось необычайно жаркое лето: с середины июня не было ни одного дождя, а столбик термометра с каждым днем поднимался все выше и выше. Во второй половине июля запылали лесные пожары, и небо над Россией заволокло дымом. Если за городом хотя бы ночами температура опускалась до двадцати-двадцати четырех градусов, то в городских многоэтажках было просто невыносимо: нагретые за день дома и тротуары по ночам отдавали накопленное тепло, и до двух-трех часов ночи стояла невыносимая духота. Температура в квартирах даже ночью не снижалась ниже тридцати четырех, а днем на солнцепеке термометры показывали от сорока до пятидесяти градусов. Ветра не было вообще, ни малейшего дуновения, в раскаленном воздухе висел едкий дым, содержащий не только продукты горения лесов и торфяников, но и выхлопные газы, и вредные выбросы производств. Кондиционеры и вентиляторы сначала резко подорожали, а потом и вовсе исчезли из продажи. Особенно тяжело было слабым – детям, старикам, больным, беременным женщинам. Говорили, что такой жары в России не было более тысячи лет.
Измученные зноем Глеб и Лека каждый вечер ходили на озеро. На даче не было душа, а освежиться перед сном было так приятно! Озеро находилось недалеко от дома: минут семь прогулочным шагом. Лучи заходящего солнца временами проникали сквозь ветви деревьев к поверхности водоема, и тогда солнечные блики на темной, как нефть, водной глади напоминали вереницы светлячков в ночи. Иногда Глеб и Лека запаздывали, и плескались при серебристом свете луны в теплой, как парное молоко, воде.
Однажды утром, когда Глеб и Лека ехали на работу, видимость на шоссе была настолько отвратительной, что в пятнадцати-двадцати метрах от автомобиля было уже ничего не видно: словно густой туман, дым закрывал все вокруг. Глеб напряженно смотрел вперед: машины двигались медленно, образовалась пробка. Люди опаздывали, злились, самые нетерпеливые пытались схитрить, обогнать товарищей по несчастью, свернув на пыльную обочину. В результате, проехав несколько десятков метров, они опять вынуждены были вклиниваться в общее движение, тем самым создавая аварийные ситуации, замедляя и без того слабое продвижение потока машин.
В конце концов, какой-то «козел» въехал в машину Глеба, напугав беременную Леку. Разъяренный Глеб готов был убить придурка! Хорошо еще, что скорость была невелика, и никто не пострадал. Пришлось вызывать ГИБДД, составлять акт…
Машина была застрахована, однако ремонт, оплачиваемый страховой компанией, обычно занимал несколько месяцев, и, надо же, именно теперь, когда Лека была в положении, они вынуждены были каждый день добираться утром до работы, а вечером до дачи общественным транспортом!
Глеб опять начал давить на Галину, стремясь ускорить развод и разъезд, однако Галя заявила, что не собирается идти ему навстречу, на предлагаемую однокомнатную квартиру не согласна, и пусть дело решается в суде.
Такого отпора Глеб не ожидал от всегда покладистой супруги. Она как будто успокоилась, стала сильнее и уже не поддавалась нажиму. Ранее всегда угодливая, теперь она уверенно произносила те слова, монопольное право использования которых в их семье раньше было только у него: «не намерена, не собираюсь».
Глеб растерялся: он не хотел действовать через суд, понимая, что в этом случае дело скоро не решится. Если бы удалось раздобыть крупную сумму, Гале можно было бы предложить более приемлемый для нее вариант. Но где достать деньги? Так много мог одолжить только Михаил, муж Гели. Однако захочет ли он? Теперь Глеб для них чужой, даже враг. С другой стороны, это в интересах самой Галины. Надо хорошенько подумать, как уговорить Михаила. Бабло нужно именно сейчас, чтобы срочно решить квартирный вопрос, а потом он как-нибудь сможет расплатиться: в конце концов, кредиторы подождут.
Вдруг Глеба осенило: он придумал, как достать деньги.
Глава 17
После аварии Леке приходилось тратить много времени на дорогу: от дачи Глеба до электрички – пятнадцать минут, потом в электричке двадцать пять минут, потом на автобусе до налоговой. Особенно плохо переносила она езду в переполненных автобусах: жара, толкотня, запах разгоряченных, перегретых тел, от которого мутило.
На работе было тоже несладко: температура воздуха в помещениях не опускалась ниже тридцати двух-тридцати четырех градусов, запах дыма отравлял существование. По телевизору объявили, что работодателей, которые не сокращают рабочий день в перегретых помещениях, ожидает солидный штраф. Однако где он их ожидает, было непонятно: проверки не проводились, и работодателям было решительно наплевать на этот мифический штраф.
Даже в государственных структурах ни обеспечивать нормальную температуру в рабочих помещениях, ни сокращать рабочий день никто не собирался: приказа сверху не было, а брать на себя ответственность никто не хотел.
Токсикоз терзал Леку с каждым днем все сильнее. В то утро она не смогла даже позавтракать. Кое-как добравшись до работы, она выпила стакан воды и сразу помчалась в туалет. В комнату вернулась бледная, как смерть. Работать не было совершенно никакой возможности: по лбу струйками медленно стекал пот, кресло из искусственной кожи, недавно выданное ей как начальнику, липло к влажному платью. Лека задыхалась. Стоило чуть прикрыть глаза, появлялось ощущение, что она сидит в крутящемся кресле, а все вокруг движется. Лека решила спуститься в вестибюль – может, хоть там чуть прохладнее. Она встала, сделала пару шагов – и потеряла сознание, с размаху рухнув на спину, и только боль в затылке через некоторое время привела ее в чувство. Сотрудницы уже набирали номер «скорой»…
Когда машина «Скорой помощи» уехала, забрав Леку в больницу, подчиненные долго обсуждали происшествие. В отсутствие начальницы все расслабились и прекратили работу: все равно в такую жару мозги ничего не соображают.
– Конечно, тут с каждым такое может случиться. Между прочим, в трудовом договоре записано, что работодатель обязан обеспечить работникам условия для труда, – начала Елена Петровна, дама предпенсионного возраста, ревностно относящаяся к своему здоровью. Она намочила носовой платок и протирала им открытые участки тела. – А у нас теснота в комнате, и у каждой на столе работает компьютер…Вентиляторов, и тех нет! Даже начальники отделов ни во что не ставятся. Не тот масштаб, поэтому и привилегий минимум. Таня, может, нам заявку коллективную написать, чтобы нам кондиционер поставили?
– Ну, что впустую воздух сотрясать? Я ничего не могу сделать, все упирается в финансирование, – резонно ответила Татьяна, председатель профкома инспекции. – И вообще, не только у нас, везде так: чем выше начальник – тем больше привилегий… А народ – быдло, пусть на работе от жары сознание теряет и дым нюхает, гори оно все синим пламенем!
– Ой, а вы слышали вчера, как поселки горят прямо с жителями? – подала голос Катя, эмоциональная худенькая девушка лет двадцати пяти. – Мужики заранее просили, чтобы дали им трактор – опахать деревню, а им ответили, что нет прямой угрозы и все под контролем… Тогда они хотели самостоятельно лес вырубить вокруг, но прокуратура пригрозила им штрафом в полтора миллиона… Делать нечего – не стали рубить… А ночью деревня сгорела, и не было никаких пожарных, сами спасались, как могли.
– Да, я тоже смотрела: кто-то на машинах с вещами уезжал, а женщина с двумя детьми пешком по раскаленному шоссе бежала между двумя стенами пламени! Неходячие инвалиды заживо сгорели, – поддержала Елена Петровна, возмущенно пыхтя. – А знаете, почему пожарных не было? Да их прикомандировали к поселку, где дачи властей, коттеджи всякие. Охраняли: а вдруг пожар? И вот посмотрите, никто наказан не будет, кроме тех, кто действительно пытался что-то сделать под свою ответственность… Правильно один дядька сказал: «Вот закончится эта жара, и наступит время наказывать невиновных и награждать непричастных».
– Рыба гниет с головы…Сейчас модно стало сокрушаться – что, типа, с нами стало, где былая нравственность? Может, фильмы, дескать, надо другие снимать, с хорошим концом и победой справедливости, тогда и люди другими станут? Нет, если начнут снимать лживые фильмы, никто не поверит, ведь в жизни-то все по-другому. Борьбу за нравственность политикам и начальникам надо начинать с себя, иначе не получится. А они только стращают подчиненных, которые всего лишь берут с них пример. Голову надо лечить, – назидательно произнесла Татьяна, разбрызгивая по полу воду из пластиковой бутыли.
– Согласна, это ведь «голова» принимала решение о переходе к дикому рынку, который «сам все решит, без регулирования сверху». Люди оказались в ситуации выбора – или они делают безнравственный поступок, или погибают. Вот, например, я читала про крыс, – вновь заявила Катя, любительница Интернета и очень начитанная девушка, выходя на середину комнаты и обращаясь ко всем. – Крысы – очень социальные животные, друг другу помогают. Однако, оказывается, и крысу можно приучить пожирать собратьев. Сначала ее сажают в клетку, морят голодом, потом подкладывают в клетку дохлого собрата. Один инстинкт говорит, что подобных себе есть нельзя, другой подсказывает, что надо есть, иначе – смерть. Поскольку собрат дохлый, крыса решается сожрать его. Потом ей подкладывают больного, слабого собрата, потом – живого. В результате такого «воспитания» получается крыса-убийца. Вот и у нас произошло то же самое, и что толку теперь сокрушаться, призывать к совести, она ликвидирована за ненадобностью.
– Уж не знаю, как насчет совести, но ума точно нет... – возразила Елена Петровна. – Слышали, из экономии бензина диспетчерам скорой помощи поручили по голосу вызывающего определять, стоит ли ехать на вызов. Представляете? По голосу! Распорядились сверху, а наказали диспетчера, по чьей вине человек умер. За что начальству деньги такие платят, если они руководить эффективно не могут? И все потому, что продвигают по карьерной лестнице не по способностям, а по протекции. Не было бы таких разрывов в доходах, всякая шушера не рвалась бы в начальство.
– А что Вы хотите? Если чины присваиваются за деньги или по протекции, провалы в управлении неизбежны. Такие горе-руководители думать не хотят, они только командовать могут: вот и приказывают подчиненным под страхом наказания найти источник экономии, – раздраженно поддержала Татьяна, которую допекли спускаемые сверху распоряжения. – И ни одно передаточное звено этого приказа мозги не включает. Как можно экономить на бумаге и картриджах, на освещении? И много ли наэкономишь? А вот где бы можно эффективно сократить разворовывание бюджета – там необходимые инициативы не принимаются.
– Вот именно, – встряла продвинутая Катя. – Тот же налог на добавленную стоимость, как лазейку для мошенников, предлагали или налогом с продаж заменить, или электронные счета-фактуры ввести, да много чего специалисты предлагали – все предложения зарубили. Мне вот лично непонятно, зачем я здесь сижу, если доказать заведомо ничего невозможно? По крайней мере, силами одного инспектора, без отмашки сверху. Я что, должна притворяться, что не вижу этих схем? На себя всю ответственность за их нераскрытие брать? Кто-то там из высоких ворует, крыщует, а я отвечай? И вообще, нам преподавательница на курсах сказала, что инспектора камеральных отделов в любом случае будут биты, ведь вся их деятельность на виду, их проверяют больше всех.
– А кто тебя заставляет на себя брать ответственность? Отказывай в возмещении, – сухо заметила Елена Петровна, недолюбливающая девушку и считающая ее выскочкой. Года три назад Катя, молодой специалист, слушала Елену Петровну, раскрыв рот: одна из сотрудниц оказалась взяточницей, другая проституткой, не пропускавшей ни одного мужчины, а третьей, вообще, изменял муж. Когда Катя поняла, что перед ней просто одинокая озлобленная и завистливая сплетница, у которой давно уже не было слушателей, она вежливо, но решительно дистанцировалась от такой наставницы, и та никак не могла ей этого простить.
– Да, нашли дурочку, – жалобно возразила девушка не столько Елене Петровне, сколько в пространство. – Сколько времени это потребует, а когда я остальную работу делать буду? Да и зачем: не только в суде ничего не докажешь, еще и выговор получишь! Пусть мне объяснят, как это так я должна бороться с мошенниками, чтобы они оставались довольными и не жаловались? Как надо исхитриться, чтобы в таких условиях собирать доказательную базу?
– Попробуй, собери. А они на тебя пожалуются, что слишком много хочешь знать! И тут же против тебя служебное расследование начнут, и какая из противоречивых позиций при этом возобладает – мало ты сделала или слишком много – заранее неизвестно! – Устало вступила в разговор Людмила Николаевна, самая опытная сотрудница отдела. Она не раз пыталась доказать в арбитражных судах наличие схем в действиях налогоплательщиков и потратила на это немало сил и здоровья. – Зазубрили, как попугаи, одну фразу: «Это обстоятельство само по себе ничего не доказывает»… А что еще надо сделать, добыть, чтоб всем стало ясно – вот оно, преступление, вот они, неопровержимые доказательства! – никто не знает.
– Да куда ни кинь, всюду клин! Пропустил схему – значит, взятку взял. Не пропустил, требуешь дополнительные документы – наверно, взятку вымогаешь! И все время попадаешь под этот маховик служебных расследований. Так как нам работать, кто-нибудь знает? – почти с отчаянием в голосе спросила Катя.
– Конечно. В четком соответствии с нечеткими законами, когда что ни сделай, что-нибудь да нарушишь, чьи-нибудь интересы да заденешь! А будешь стараться выполнить все, что на тебя валят – просто не справишься с объемом и заработаешь нервный срыв! – ехидно предупредила ее Елена Петровна.
– Вышестоящих наши проблемы не волнуют, как и результат, по большому счету. Как ни старайся, все плохо и мало. Они премии получают не за то, чтобы искать проколы обеспечения рабочего процесса, а чтобы критиковать наши действия, выдумывать, что еще можно было запросить у налогоплательщика, а мы не сделали, и наказать за это. Конечно, плательщик будет жаловаться, но ведь не на них, а на нас. И нас снова накажут. Вообще, чем хуже мы работаем, чем чаще виснет компьютерная программа, отказывает оргтехника, чем меньше мы успеваем, тем больше у проверяющих премия, потому что они найдут у нас больше нарушений. Нас лишат денежных поощрений, а сэкономленные средства пойдут на стимулирование проверявших. Видимость борьбы с коррупцией всегда только рядовых работников бьет. И не за коррупцию, а лишь за то, что чином не вышел, – заключила Людмила Николаевна, обмахиваясь картонным скоросшивателем.
– Интересно, кто теперь, при новой установке на наказания, рискнет что-то начислять, как бы начальство ногами ни топало? Вообще работать на такое государство не хочется, все желание отбили! Нет, надо другую работу искать, у нас перегибы какие-то репрессивные в отношении инспекторов начались! – с досадой произнесла Елена Петровна и вышла из комнаты: ее начал раздражать разговор, от которого опять могло подняться давление.
– Да все понятно на самом деле, – с молодой горячностью правдоискателя продолжила подзуживать всех Катя. – Я в Интернете нашла статью о том, что по одной и той же схеме одна московская инспекция отказала, а другая подтвердила возмещение. Хоть формально и возбуждено уголовное дело о расхищении бюджетных средств, но наказали именно того инспектора, который пытался противостоять мошенникам: якобы он не собрал достаточную доказательную базу. Да и прокурора вынудили уйти в отставку, слишком честным оказался. Понятно теперь, зачем такая противоречивая ситуация создана?
– А вы не боитесь такие вещи говорить? Вдруг нас слушают службы безопасности, где-нибудь подслушивающее устройство закреплено… Обвинят в нелояльности к властям… – тихонько, не отрываясь от бумаг, сказала Валентина Ивановна, осторожно молчавшая до сих пор. Она давно уж пенсионерка и за место свое держится: на пенсию в семь с половиной тысяч рублей прожить сложно. Злые языки шутят, что ее, наверное, прямо с работы вперед ногами вынесут.
Все примолкли, задумались. Все можно вывернуть наизнанку при желании… Уж лучше заткнуться и потихоньку другое место искать. Все равно ничего изменить нельзя, только себе навредишь. Между прочим, в трудовом контракте и кодексе госслужащего записано, что он не может состоять ни в каких партиях и общественных объединениях, не имеет права участвовать в забастовках, не имеет права подрабатывать ни в одной сфере деятельности, кроме преподавательской, должен проявлять лояльность к властям и начальству…
Глава 18
Леку положили на сохранение. Здание больницы было старой постройки, кирпичное, с толстыми стенами и узкими высокими окнами.
В небольшой палате тесно стояли железные кровати с панцирными сетками, три по одной стене и две – по другой. Свободной была только койка возле двери, на ней и разместилась новенькая.
Как сказали врачи, на самом деле угрозы прерывания беременности не было, только вегето-сосудистая дистония. Однако при падении Лека получила легкое сотрясение мозга, и нужно было провести курс лечения, чтобы не было последствий в дальнейшем.
Лежа в постели под капельницей Лека почувствовала облегчение: жара продолжалась, но теперь можно было хотя бы расслабиться и не думать о работе.
Соседки по палате доброжелательно приняли ее в свою компанию, как это часто бывает в больницах: от скуки и безделья люди быстро сближаются. Темой неспешных разговоров были дети, мужчины, любовь. Иногда начинали рассказывать анекдоты и хохотали до слез, пока не прибегали рассерженные шумом медсестры. Постепенно Лека узнала историю каждой из новых знакомых.
Вот, например, Настя, совсем молоденькая девочка лет семнадцати. Лечится от воспаления после аборта. Любопытная, общительная, выросла в небогатой интеллигентной семье. Много читала, много общалась со сверстниками. Лет с четырнадцати начала критически относиться к родителям. Основную ее претензию к ним можно было выразить словами: «Если вы такие умные, то почему такие бедные?». Девчонка начала пропускать школьные занятия: там скучно, а у нее совсем другие интересы. И вообще, она никогда не будет жить такой серой жизнью, как предки! В одиннадцатом классе влюбилась во взрослого парня, сына богатеньких родителей. Подарки, поездки на его машине за город, на дачу, рестораны, ночные клубы, веселые компании, наркотики, потом девочка забеременела. Парень сразу куда-то пропал, звонить перестал. У Насти начался жуткий токсикоз, и беременность пришлось прервать по медицинским показаниям. Мама с папой переживают за свою непослушную дочку, звонят, навещают в больнице, а она вроде как стесняется их. И все пытается своему Сержу дозвониться.
Валентина, тридцать восемь лет. Ждет третьего ребенка. В доме – одни мужики: двое сыновей и муж. Очень хочет девочку.
А вот Светлана, ей двадцать. В одиннадцатом классе у нее был роман с ровесником. Казалось, все идеально, и уже в восемнадцать лет он сделал ей предложение. Договорились заявление в ЗАГС подавать. И только в назначенный день парень вдруг понял, что игры в любовь кончились, начинается взрослая жизнь, и испугался: с родителями так хорошо, надежно и привычно, без проблем, а тут такая ответственность - собственная семья. И нет бы хоть объяснить, в чем дело. Прости, мол, я не готов, но не потому, что тебя не люблю, а потому, что не дорос пока, боюсь резко менять жизнь. Однако что вы хотите от ребенка? Не так просто признать свою слабость. Молодой человек не нашел ничего лучшего, как спрятаться, отдав свой сотовый телефон мамочке, чтобы не было искушения снять трубку: маме-то чужую девочку не жалко. Такая неумышленная детская жестокость, обусловленная инфантильностью.
Теперь Светлана замуж вышла и ждет ребенка. Попробовала заново жизнь построить. Тот, первый, жениться испугался, а этот предложение сделал через месяц после знакомства, подарки дорогие дарил. Поверила взрослому мужчине, который клялся в любви, обещал – да чего только не обещал. А после свадьбы стал жестко контролировать все ее свободное время, все поступки. Наверное, специально на молоденькой женился, чтобы воспитывать. Чуть что не по его вкусу – в жесткой форме выговор. А на ее слезы – не утешения, а обвинения: «Сама виновата, что у меня плохое настроение – неправильно себя ведешь». Раздражает его, что у жены глаза все время на мокром месте. А она боится ребенка потерять и взять себя в руки не может. Разве этого она ждала от брака? Как смириться с таким отношением? Как с таким мужем ребенка растить? Он слишком жесток для нее. Не хватает ему добродушия и душевной щедрости, нет снисхождения к ее молодости, к особенностям характера. Не жалеет ее, значит, наверное, и любви-то нет. Чем тут помочь, если муж считает себя всегда правым и с первых дней семейной жизни не допускает и мысли, что у жены может быть свое мнение, отличное от его собственного?
А вот Людмила, ей уж под пятьдесят. Мужественная женщина. Сына одна вырастила. Онкологическую операцию и химиотерапию перенесла в прошлом году, теперь просто на обследовании. Это самый веселый и оптимистичный человек в палате, душа компании, ходячий сборник анекдотов. Всех поддержит, а надо будет – и рассмешит.
– Глупышка ты, Светка, – говорит она. – У тебя вся жизнь впереди! Ты не представляешь, какая это ценность – молодость и здоровье. Твоя задача сейчас – родить здорового малыша. А значит, надо взять себя в руки и перестать киснуть. Ребенку нужны положительные эмоции, иначе он потеряет волю к жизни. Не стоит рыдать из-за того, что у тебя проблемы. В мире нет ни одного человека, у кого бы их не было. Если кто-то думает, что у него их нет, он просто глуп. Умный человек осознает свои проблемы и ищет пути их решения. А без этого не было бы стимула развиваться, двигаться вперед.
– У моего мужа нет проблем, – всхлипнула Светка, – он всегда так говорит. Его все устраивает в нашем браке. И только мое поведение – причина наших ссор. А я просто пытаюсь до него достучаться, чтобы он меня понял. А он разговоров не любит, злится. Просто надо делать так, как он говорит, даже если это меня обижает или унижает.
– Еще раз повторяю для непонятливых, – Людмила пересела на Светкину койку и обняла ее, вытирая носовым платком слезы, как мать маленькой дочке, которая рыдает над сломанным песочным куличиком. – У каждого свой взгляд на жизнь, и если твой муж не видит других точек зрения, он глуп. Да, глуп, несмотря на то, что на работе его ценят. Он глуп в быту, в личной жизни, он не может понять другого и пытается его сломать под себя. Он признает автономность чужих людей, потому что ему нет до них дела. Но от близкого человека он требует подчинения. Он уверен, что лучше знает, как построить свое счастье с тобой. Каково тебе при этом, ему неинтересно. Без подчинения ты ему не нужна, так ведь? Он ведь ваш брак не для тебя затеял, а для себя.
– Свет, зачем тебе этот придурок нужен? Ну, «опустит» он тебя, а потом сам же потеряет к тебе уважение и будет бегать по бабам. Найдешь ты еще себе хорошего парня, – вмешалась Настя, остановившись у изголовья Светкиной кровати. – Никогда бы за такого замуж не вышла.
– Кому я теперь беременная нужна?
– Это он тебе внушил? – с укором продолжила Людмила. – Ему выгодно, чтобы ты так думала. Он же был другим до свадьбы, правда? Тогда он хотел казаться лучше, чтобы понравиться тебе. А теперь стараться перестал, потому что ты и сама считаешь, что тебе некуда деваться. Он уже не ценит тебя. И чем больше ты плачешь и подчиняешься, тем меньше будет жалости и больше раздражения.
– Для того, чтобы человек тебя понял, много слов не нужно, – подала голос Валентина. – Взаимопонимание между мужем и женой не требует слов, иногда достаточно жеста, взгляда. В удачном браке супруги дополняют друг друга, сливаясь в одно целое. Вот мой Вася сейчас один с детьми, и я за них совершенно спокойна.
– Свет, а твой муж ребенка-то хочет?
– Хочет, только говорит, что мужчина начинает заниматься ребенком лет с пяти, а до пяти его воспитывает мать.
– Ага, и мужа обслужи, и ребенка сама расти! – возмутилась Валентина. – А он будет жить другими интересами. А если родится девка, вообще не будет с ней общаться! Видела я таких типов, только мальчика они воспринимают как свое продолжение. У него, видно, у самого какие-то проблемы с психикой. Типичный образец домашнего тирана. Может, его и можно убедить, уговорить, если быть мудрой и хитрой, но эффект будет кратковременным. Он же не хочет меняться и не слышит никого, кроме себя. Подумай, Светик, он тебя сделает служанкой, нянькой для его отпрыска, который вырастет таким же, как отец, и так же к тебе будет относиться.
– Что же мне теперь, разводиться с ним, что ли?
– А ничего тебе не надо делать. Ты лежи себе спокойненько и думай о хорошем, а все решения отложи на потом. Жизнь сама все расставит по своим местам. Для тебя сейчас главное – твой ребенок, – продолжила свою психотерапию Людмила.
– Да, но как только меня выпишут, он опять начнет мне нервы трепать. Я знаю, что ребенка все равно потеряю. Целый день на работе, потом в магазин, потом еду приготовить. А я устаю, мне полежать хочется.
– Нельзя так себя настраивать. Наш организм программируется нами подсознательно. А ты себе сделай установку – рожу во что бы то ни стало. Даже если в больнице придется до родов лежать. Пусть он сам себе готовит и по магазинам бегает. У тебя, слава богу, родители есть, тебе легче. И, если муж не понимает, что тебе сейчас нужно особенное отношение, то уйди к родителям на время. Тебе там спокойнее будет. Скажи ему, что временно. Родишь – там видно будет. Может, он еще одумается, изменится.
– Нет, девчата, и не мечтайте: такие не меняются.
Глава 19
Глеб заезжал в больницу к Леке каждый день после работы, привозил соки, фрукты, орехи и другие вкусности. Навещали и мама с папой. Леке было приятно, что ее балуют, как в детстве. Она была счастлива, как никогда. Привыкший к ежедневной домашней пище Глеб был недоволен отсутствием Леки и торопил ее с выпиской, уверял, что скучает. Сам себе готовить он не привык, не умел и не хотел, поэтому питался в недорогих ресторанах и кафе. Ему совсем не нравилась такая неприкаянная жизнь, и в мыслях иногда мелькало нечто похожее на сожаление о прежнем налаженном Галей быте.
Мама, наоборот, советовала Леке полежать подольше, отдохнуть хотя бы до окончания жары.
– Не дай бог, опять тебе плохо станет. В твоем возрасте надо быть осторожной. Надо будет, хоть до родов лежи, лишь бы ребеночек здоровым родился! – говорила она.
Лека была на больничном уже неделю, и ей порядком надоело. Хотелось домой, искупаться, посмотреть телевизор. В деревне ночи не такие душные, как в городе. С другой стороны, опять на работу, жара, нервотрепка… Почему беременным женщинам нельзя «сохраняться» дома? Взять бы отпуск за свой счет, да в налоговой это не принято: работы слишком много. Ну почему так несправедливо устроен мир: одним – все, другим – ничего? Вот если бы была она богатой, сейчас бы отдыхала в прекрасном санатории где-нибудь на берегу моря… Или дома, в коттедже, тоже неплохо, если есть слуги и ничего делать не надо. Вернее, хочу – делаю, не хочу – отдыхаю…
Помечтав, Лека посмотрела на часы и решила, что уже пора спускаться на первый этаж, в комнату для посетителей. С минуты на минуту должен был появиться Глеб. И, правда, зазвонил телефон: «Я пришел, ты где?»
…Он стоял у стены с мрачным видом. При виде Леки дернулся, вынул из кармана мятый лист бумаги и молча сунул ей в лицо: «Ты можешь мне объяснить, что это такое?»
Оторопевшая Лека начала читать:
«Милая, любимая моя Лека! Ищу тебя уже месяц. Я понял, что жить без тебя не смогу. Вспоминаю наши романтические майские прогулки под луной, жаркие бредовые ночи! Я развелся с женой и теперь свободен, как птица. Где же ты, моя бесконечно любимая? С трудом узнал твой новый адрес, но там тебя тоже нет! Бросай своего старикана! Что за нелепый выбор? Знаю, это от одиночества! Теперь мы всегда будем вместе! Прошу тебя, позвони мне, когда получишь это письмо! Твой Андрюсик».
– Глеб, это розыгрыш какой-то! У меня никого не было перед встречей с тобой! Андрей был, да, но это было два года назад!
– Не ври мне! Два года или месяц назад, главное, Андрюсик все-таки был!
– А что ты хотел? Ты что, думал, я не жила до тебя? Нам не по шестнадцать лет!
– Скажи мне, кто отец будущего ребенка, Андрюсик этот?
– Поверь мне, послушай… Мы с Андреем расстались давно, с тех пор я его не видела! И я никогда не называла его этим дурацким именем – Андрюсик.
– Меня не интересует, как ты его называла! Пупсик, котик, Андрюсик – это просто отвратительно! Я не позволю делать из меня дурака!
– Но, Глеб, поверь, что…
– Конечно, я для тебя старикан! Вот как ты меня называешь! Давай, беги к нему, к Андрюсику своему!
– Глеб, я тебя стариканом не называла!
– Ты думаешь, я такой идиот, что буду воспитывать чужого ребенка?
– Да кто тебе сказал, что он не твой? Кому ты веришь? Ты же вообще не слушаешь, что я говорю!
– Конечно, не слушаю! А зачем? И так все ясно! Я не намерен… – Глеб резко повернулся и почти выбежал на улицу.
Лека ничего не понимала. Из ее знакомых никто не мог написать это дурацкое письмо, тем более не мог Андрей. Но тогда откуда оно у Глеба? Может, он сам его написал, чтобы был предлог с нею расстаться? Неужели он способен на такое?
С этого дня Глеб перестал навещать Леку. Она пыталась звонить ему на сотовый, но он сбрасывал звонки. Что за мальчишество? Почему она должна оправдываться, если не виновата ни в чем? Как с ним жить, если он такой ревнивец?
Наверное, его можно понять, но только если предположить, что все написанное в письме – правда. Но как он не чувствует, что она не такая? Неужели не любит? Ведь если любишь, то веришь. Даже если появляются сомнения, как можно не выслушать? И как она должна доказывать свою невиновность? В таких размышлениях прошла еще неделя, и врач, наконец, объявила, что выписывает Леку. Ну, как Глеб мог ее бросить в такой момент? Куда ей ехать? К нему? А если он ее выгонит? Она теперь уже не знала, чего и ждать от Глеба.
Пришлось рассказать все родителям. Те, конечно, встретили дочку на такси. Расстроенный отец рвался поговорить с Глебом.
– Ну, уж нет, папа, – возразила Лека. – Во-первых, это бесполезно: раз уж он мне не поверил, то и тебя слушать не станет. Во-вторых, я не хочу, чтобы ты нервничал: опять давление поднимется. В-третьих, зная Глеба, я уверена, что он не потерпит вмешательства посторонних, а для него даже мои родители – посторонние. В-четвертых, если ты забыл, мы достаточно взрослые люди и сами разберемся. Поживу дома пока, а там видно будет.
Глава 20
Уже четыре ночи Лека ночевала у родителей, а Глеб все не появлялся и не звонил. Она просто не знала, что и думать. Они что, расстались? Может, он вернулся к жене? После работы Лека решила навестить Наташку, посоветоваться с ней.
Подруга жила в однокомнатной квартире с сыном. Это был кусочек мира, полностью принадлежащий только ей, и она с любовью обустраивала свой быт. Поскольку мужа у нее не было, ей приходилось рассчитывать только на себя. Зато и тратила заработанное она так, как хотела, и никто не мешал ей экономить. Ей не приходилось, как замужним подругам, мириться с тратами на алкоголь и сигареты, компьютерные навороты и футбольные матчи, посещение бассейнов и тренажерных залов. У нее в доме не валялись повсюду мужские носки, и не занимали дефицитное пространство различные инструменты, гантели, велосипеды, лыжи и хоккейные клюшки. Ей не с кем было ругаться и спорить. Она готовила то, что было по вкусу ей и сыну, и это было совсем не обременительно. Каждый год ей удавалось накопить тысяч двадцать-тридцать, и она немедленно вкладывала их в ремонт: поставила пластиковые окна, сменила входную дверь, выложила ламинатом пол в комнате, а в прихожей, ванной и кухне – плиткой, сменила сантехнику, купила кухонный гарнитур.
Текст взят с http://www.lit-bit.narod.ru/
