Андрей Мартьянов - Белая акула

Пахнет дымом, навозом и свежевыпеченным хлебом, В центре деревни обнаружилось единственное построенное из камня длинное приземистое здание с башенкой, украшенной резным деревянным крестом. Неужто церковь или часовня? Для Содружества культовые здания являются отжившей свое древностью, только пять процентов из тридцати с лишним миллиардов наших граждан признают себя верующими, после Катастрофы популярность религии неуклонно снижалась…
Самый богатый двор, конечно же, был у деревенского старосты – седобородого деда, обремененного многочисленным семейством и солидным хозяйством. Меня представили как «Стефана из Аврелии» – Зигвальд предпочел не упоминать о моих «родственниках», видимо, это было чревато последствиями…
Отужинали за общим столом, собралось почти два десятка человек – родственники хозяина и молодой худенький монах в коричневой рясе с капюшоном, настоятель часовни. Перед едой помолились на латыни, я прилежно шевелил губами, стараясь делать вид, что этот обычай меня ничуть не шокирует. Нас с Зигвальдом усадили на лучшем месте, по правую руку от старосты, и выдали отдельные тарелки (деревянные!), в то время как все остальные кушали из общего котла, передавая друг другу большущую ложку, которой черпалось вкусное мясное варево. Разговоров за столом почти не велось, наверное, это считалось нарушением правил приличия. Впрочем, я бы наверняка ничего не понял – «простецы» говорили на невообразимом диалекте, по заключению Нетико, являвшимся смешением немецкого, давно вымершего фризского и какого-то из скандинавских языков. Угадывались только знакомые германские корни.
К счастью, чинная трапеза не затянулась – я чувствовал себя скованно, да и хозяева откровенно тяготились присутствием чужака, косясь на меня не то с опаской, не то с недоверием. Зигвальд наоборот, чувствовал себя как рыба в воде, ел от пуза, перебрасывался короткими фразами на вульгате с монахом (я, разумеется, ничего не понимал), а когда настало время отходить ко сну, проводил меня до сеновала, сказав, что разбудит на рассвете. Заодно уверил, что в деревне сейчас безопасно – нападения чудовищ можно не опасаться.
Я отыскал в рюкзачке тюбик с регенерирующей мазью, смазал кровавую мозоль на стоне, сунул под голову куртку и постучат по корпусу ПМК:
– Нетико?
– Всегда к услугам вашей светлости, – неуклюже пошутил ИР. – Хочешь знать моем мнение? Пожалуйста: заповедник нелепых загадок.
– Была бы у тебя рука – пожал бы с удовольствием. Надо уметь настолько четко и вразумительно охарактеризовать весь этот… бардак. Где мы оказались? В какой страшной сказке?
– Иногда реальность может оказаться пострашнее любых сказок, – ответил Нетико. – Единственный совет – воспринимай все происходящее спокойно и без эмоций. Скажи себе: «это просто существует, вне зависимости от моих желаний», и мир вновь станет простым и понятным. Ты ведь не задумываешься о причинах действия гравитации или химических аспектах газообмена в легких?
– По крайней мере, я могу объяснить , каким образом работают силы гравитации. Но как объяснить…
– Ни-как, – раздельно произнес Нетико. – Забудь. Однажды все выяснится и, полагаю, мы удивимся, насколько простым будет ответ. Повторим пройденное: главной целью является выживание. Тебя случайно приняли за другого? Прекрасно, некоторое время держись рядом с Зигвальдом и изучай обстановку.
– Он сказал, что семья Визмаров объявлена вне закона и если я попадусь в руки властей, дело кончится плохо. Интересно, чего такого страшного натворили мои родственнички?
– В любом государстве мятеж считается тяжким преступлением.
– Насколько я понял, Визмары относятся к элите, «Первому Поколению», которое фактически правит Меркуриумом. Таким многое прощается, а Зигвальд намекнул, что клан беспощадно истребляли, выжившие едва унесли ноги на другие планеты.
– Другие планеты… – эхом повторил Нетико. – Очередная тайна. Никаких сомнений, туземцы прекрасно знакомы с межзвездными путешествиями, но твой приятель ничего не говорил о космических кораблях, орбитальных базах, а почти сразу после знакомства упомянул о некоей «точке перехода», расположенной далеко к северу… Они что, системой межпланетных порталов пользуются? «Птолемей» бьется над проблемой неагрессивной сингулярности столетиями, но технического решения не найдено.
– Ты меня спрашиваешь? Я вот о чем думаю: может быть, стоит признаться Зигвальду? Рассказать всю правду. Он, конечно, чуток странный, но должен понять.
– Всегда успеется, не торопись. Меня гораздо больше беспокоят невероятные даты и фокусы со временем. Предположим, что «Эквилибрум» переместился в Лабиринте не только в пространстве, но и во времени, проскочив одним махом около полутысячелетия, теоретически это возможно, хотя практических опытов никто и никогда не осуществлял – в нашем распоряжении нет соответствующих технологий и вряд ли они когда-нибудь будет созданы… Далее: возраст Зигвальда, якобы шестьдесят два года – отчетливая несуразица, он не похож на старика.
– Опыты в области продления жизни?
– Используя нанотехнологии и восстановительную ДНК-РНК терапию, мы продлили активный период жизни человека примерно до восьмидесяти-девяноста, но потом начинается резкий, форсированный процесс старения. Абсолютный рекорд – сто тридцать семь лет, но это единственный казус. Люди имеют свойство стареть и умирать. Допустим, Зигвальду и впрямь через восемь лет исполнится семьдесят, но почему тогда кет никаких признаков дряхления, а к своему почтенному возрасту он относится без всякого пиетета?
– Н-да… Такой здоровенный кабан не может быть глубоким старцем!
– В любом случае он говорит правду – никаких признаков лжи в голосовых интонациях и жестах, я наблюдав Словом, очередной вопрос без ответа. Вопрос следующий: почему деревенским священником, братом Ансельмом, является андроид?
– Чего-чего? – я приподнялся на локте и уставился на ПМК, будто на живого человека. – Какой андроид?
– Обыкновенный. Механический эндоскелет с внешним биопокрытием, имитирующим тело человека. Смотри, вот результаты сканирования…
Над корпусом ПМК возникла многоцветная проекция. Сине-серебристые металлические «кости», оранжевый энергетический комплекс за «грудиной», темно-красные нервные стволы. Потрясающе! А внешне не отличишь от обычных людей!
– Модель мне неизвестна, – продолжил Нетико. – Моту с уверенностью сказать, что к производимым на Сириус-Центре и Веймаре андроидам этот искусственный человек не имеет никакого отношения. Альтернативная разработка, судя но плотности живых тканей – кремнийорганика. Искусственный разум скорее всего автономный, я не засек канала внешнего управления.
Все правильно: большинство андроидов Содружества управляются через линию Планка непосредственно «Пюлемеем» – тело вот оно, а «разум» обитает в бионакопителях нашего супермозга. Автономные ИР наподобие Нетико теперь редкость.
– Помнишь, что говорил лесовичок о каких-то «неживых слугах»? – меня осенило. – Вдруг он имел в виду именно андроидов? Настоящий театр абсурда: священник-андроид! Зачем? Каков глубинный смысл?
– Не забудь, деревня находится рядом с запретной зоной. Дополнительный надзор?
– Завтра все-таки спрошу у Зигвальда, почему «крепости» настолько серьезно охраняются.
– Спроси-спроси. Предлагаю тебе следующую линию поведения: во-первых, не разочаровывай Зигвальда и временно оставайся тем, за кого он тебя принимает. Во-вторых, не скрывай главного – ты ничего не знаешь о Меркуриуме, всю сознательную жизнь провел в других мирах, а потому требуй объяснений. Все люди по природе учителя: если ты чего-то не знаешь, достаточно спросить и тебе мигом все растолкуют. Даже Зигвальд, при всей его инфантильности.
– Это почему же он инфантилен?
– Разве не заметил? У него напрочь отсутствует комплексное мышление. Это человек веры, а не логики. Первая ассоциация при взгляде на эмблему «Эквилибрума» – герб этих чертовых Визмаров. Все дальнейшие выводы являются производными от исходного неверного посыла. Он мгновенно поверил . Понимаешь? Что бы ты сделал на его месте?
– Как минимум, попросил бы идентификационную карточку и проверил личные данные.
– Вот именно! Прослеживается абсолютная разница менталитетов. Парень твердо верит в бессмыслицы, над которыми цивилизованный человек только посмеется. Он перекрестился на церковь. Перед ужином молился вместе со всеми, причем искренне. Существо, которое Зигвальд поймал и убил возле опушки леса, для него не опасное животное, а именно упырь , сверхъестественная тварь. Ну а человек, носящий известный, пусть и запрещенный герб – обязательно сюзерен. Любая информация воспринимается как безусловная истина, без попыток критического подхода. Большой ребенок, для которого сказка и реальность неразличимы.
– А мне кажется, что быть слишком умным – как ты например, – вредно для психики. Свихнешься.
– Ты веришь в вампиров?
– Прошлой ночью я видел настоящего оборотня. Кто недавно талдычил: это просто существует, вне зависимости от моих желаний? Не ты ли?
– Необъективная придирка, – буркнул Нетико. – Любое явление во Вселенной можно объяснить, используя фундаментальные научные дисциплины. Любое, кроме фантазий вашей недотепистой расы!
– Вот тогда возьми и объясни, почему зубастый дикий зверь превратился после смерти в человека! – разозлился я, – Подведи под мистику научную базу. Желаю успехов в теоретизировании!
– Не сердись, – примиряюще сказал Нетико. – Мы столкнулись с не описанными ранее явлениями. Тысячу лет назад считалось, что мыши самозарождаются в грязных тряпках, звезды вращаются вокруг планет, а ведьмы летают на помеле. Эти заблуждения были развеяны со временем. Надеюсь, нам тоже повезет. Вселенная очень многообразна и это многообразие может быть реализовано в любой форме.
– Особенно в форме демагогии. В этом ты преуспел.
– Не хочешь слушать – не надо. Я просто хочу помочь.
– Это замечательно. Но хоть какое-нибудь серьезное заключение из всего увиденного-услышанво-го ты сделал?
– Да.
– А если развернуто?
– Чертовщина, дурдом и аттракцион ужасов, устроенный незнамо кем и незнамо для чего. Ничего подобного не может быть, потому, что не может быть никогда. Устраивает?
– Вполне. Несмотря на цивилизационные различия мы мыслим одинаково.

***

Пробуждение было неприятным – после долгого пешего перехода жутко ныли бедра и икры, хорошо хоть мозоль за несколько часов зажила, мазь подействовала. Я отчаянно хотел поспать еще, однако на дворе вовсю шумели: мычала корова и квохтали курицы, слышались удары топора по поленьям, двое аборигенов отчаянно переругивались (в чем смысл ссоры я не понял). Наконец правая створка широких дверей сарая отошла в сторону, свет загородила знакомая широкоплечая фигура.
– Хорошо спалось? – осведомился Зигвальд и кинул мне в ноги объемистый сверток, перетянутый ремнем. – Лучше бы тебе переодеться, надеюсь подойдет. И ради Бога, не вздумай бриться – что за варварский обычай! С голыми щеками ходят только полоумные ваганты да святые братья, дворянину так не пристало. Хочешь до поры до времени оставаться незамеченным, не выделяйся.
– Спасибо, – я потянулся к свертку и щелкнул пряжкой ремня. – Ой, а как это носить?
Зигвальд посмотрел на меня озадаченно.
Штаны из серой некрашеной домотканины – это еще понятно. Интересный покрой, похоже на галифе офицеров ВКК – ткань плотно охватывает голени, а выше колена получаются необъятные шаровары с многочисленными продольными складками. Вместо пояса веревочка. Рубашка такая же как у Зигвальда, из очень тонкой мягкой кожи. Чуток мне великовата, но эту трудность легко преодолеть – достаточно затянуть шнуровку. Короткий, чуть ниже талии, плащ из крашеной синим шерсти и красивой медной застежкой. Сложнее всего с обувью: некое подобие легких кожаных башмаков и два отреза холстины – последние следует обернуть вокруг голени, затем надеть непосредственно башмак и зафиксировать эту конструкцию ремешками крест накрест. На конце каждого ремешка предусмотрен металлический крючок в виде литой птичьей головы с острым клювом – они цепляются за обмотки и закрепляют обувку. Пришлось повозиться и в точности следовать советам Зигвальда, но потом выяснилось, что это очень удобно: ноге свободно, в отличие от моих ботинок, тяжести совсем не ощущаешь. В качестве обязательного дополнения широкий, с ладонь, пояс и круглая шапка, отороченная рыжим мехом. Жаль зеркала нет, интересно было бы взглянуть…..
– Значительно лучше, – кивнул Зигвальд, оглядев меня с головы до ног. – Вот мешок, свои вещи спрячь. Если тебе необходимо пользоваться этой штукой, – он оказал на ПМК, – носи с собой, ко при людях посторонних пусть демон молчит…
– А я и так молчу, – неожиданно высказался Нетико, старательно копируя местный акцент. – Можно узнать, почему сейчас ты считаешь меня демоном, а только вчера говорил про ПМК, что это «сложная техника»?
Зигвальд неприязненно пожал плечами:
– Одно другого не исключает, – решительно сказал он. – Не-человеческий разум всегда демоничен, святая церковь не поощряет…
– Правда? – я почувствовал, что ИР готов вступить в яростный спор. – Как тогда ты объяснишь тот факт, что брат Ансельм тоже не-человек?
– Благословение епископа, совсем другое дело, – буркнул Зигвальд. – Хватит языками чесать, только время теряем. Надо побыстрее уезжать отсюда, под утро я слышал гудение корветов Гвардии Небес, не перепутаешь…
– Корветов? – заикнулся я, и тотчас получил объяснение от Нетико:
– Вероятно, господин Герлиц имеет в виду четыре летательных аппарата, круживших над лесом после полуночи, я тоже засек их присутствие.
– Почему не разбудил? – я ахнул. Неужто власти и впрямь прислали специалистов, обязанных проверить, кто и зачем прилетел на Меркуриум?
– Не видел смысла, – ответил ИР. – Они были слишком далеко, к этому району не приближались.
– Гвардия наверняка знает, что ты прошел через лес и не угодил в лапы тамошней нечисти, – дополнил Зигвальд, – Собрался? Вот и замечательно. Перекусим по дороге, незачем обременять хозяев. Не бойся, простецы нас не выдадут, деревня принадлежит моей семье…
Очередной сюрприз поджидал на дворе. Лошади в Содружестве редкостью и экзотикой не являются, их разводят на многих планетах Протектората, этот вид был тщательно восстановлен после Катастрофы не только благодаря своей очевидной полезности, но и как символ – лошадь и собака с древнейших времен были самыми верными друзьями и союзниками человека. Словом, лошадей я раньше видел, да только они были крупными, высокорослыми и длинноногими. Оседланные коняшки, к которым меня подвел Зигвальд, оказались совсем небольшими – в холке мне по грудь, – и до ужаса мохнатыми, с буро-золотистой мягкой шерстью.
Стоит ли упоминать о том, что на живую лошадь я прежде никогда не садился? Конный спорт па Аврелии особо распространен не был, в качестве средства передвижения лошади использовались только в захолустных аграрных областях, а для развлечения их содержали лишь самые богатые люди. По большому счету мне это было и не нужно по роду профессиональной деятельности – зачем?
Зигвальд тем временем пристроил кожаную торбу с вещами к седлу и вопросительно посмотрел на меня:
– Все, что могу предложить, – виноватым тоном сказал он. – Породистые стоят дорого. Ничего, придет время, заведешь себе кроненбургского жеребца…
«Мне бы с этим совладать, – подумал я. – Вроде бы ничего особенно сложного, как-нибудь управлюсь».
Лошадка оказалась спокойной и флегматичной, седло удобным. Сначала не обошлось без недоразумений, я имел весьма отдаленное представление о том, как обращаться с поводьями, но достаточно было взглянуть на Зигвальда – он всего лишь подтолкнул своего скакуна пятками, руки с поводьями спокойно лежали на луке из полированного дерева… Я последовал примеру и лохматый малыш целеустремленно потопал к распахнутым воротам усадьбы. Провожавший нас хозяин молча поклонился вслед.
Колея вела на юго-восток, к близлежащим холмам. В отдалении темнела полоса окружавшего крепость леса, оставшегося по правую руку и чуть позади.
– Сорок две мили до Баршанце, – сказал Зигвальд, указывая вперед. – Это мой дом, лен, выделенный отцом. Там укроемся, последим за слухами, я соберу братьев и кой-кого из дальних родичей – обговорить, что будем делать.
– А что надо делать? – спросил я, получив маловразумительный ответ:
– Стержень, на котором держится мир, ветшает, Универсум обтрепался по краям, все начало распадаться, – Зигвальд помолчал и добавил то, что я уже слышал вчера: – С каждым годом все хуже и хуже… Первые не хотят ничего замечать, но мы-то видим! В Страже Крепостей теперь пятикратно больше людей, чем столетие назад, а это о многом говорит!
– Послушай, ты можешь объяснить, что такое…
Меня прервал оживший ПМК, который теперь был закреплен на поясе справа – слева устроились ножны с таким же внушительным кинжалом, как и у Зигвальда, только рукоять попроще, не костяная, а деревянная. Нетико решил не скромничать – сначала динамик издал резкий и неприятный сигнал тревоги, принятый на судах Дальнего Флота, потом ИР выдал привычной беспокойной скороговоркой:
– Воздушные цели в радиусе действия сенсоров! Приближаются, направление – запад, сорок два градуса, расстояние – одиннадцать километров!
Я натянул поводья, заставив лошадку резко остановиться. Ей это не понравилось – зафыркала и стукнула о землю передним копытом. Зигвальд машинально посоветовал не дергать так сильно за упряжь, лошади больно, а железное грызло может повредить губы.
Точно, далеко-далеко над лесом можно было различить несколько черных точек. Из-за расстояния я не сумел определить сколько их, однако Нетико пояснил – четыре, Зигвальд, перехватив мой взгляд, тоже обеспокоился, после чего началось неописуемое: он сунул сложенные в колечко большой и указательный пальцы в рот, пронзительно и переливчато свистнул, так что у меня уши заложило, а лошадки резко взяли с места в галоп. Я едва не вылетел из седла – в последний миг успел вцепиться обеими руками в луку и сжать коленями округлые бока своего скакуна. Никогда бы не подумал, что эти невзрачные твари способны носиться едва не со скоростью пули!
Зигвальд свернул с дороги и меньше чем за полминуты мы оказались возле обширного перелеска, разделявшего обработанные поля и выпас, но которому бродили десятка два безнадзорных черно-белых и рыжих коров. В финале я все-таки не удержался и сверзился на землю, однако упал удачно, на спину. Дыхание на миг перехватило.
Лошади были великолепно обучены – Зигвальд подхватил обеих под узду, потянул ремешки вниз, после пего наш гужевой транспорт безропотно опустился на колени, а затем волосатые коньки повалились набок и замерли. Со стороны посмотреть – их тут вроде бы и нету, целиком скрылись в густой высокой траве и подлеске. Тем временем Зигвальд вцепился стальной ручищей в мое предплечье и оттащил к корням похожего на древний ясень дерева.
– Сейчас поставлю Белый Щит, есть надежда, что не заметят, – громко прошептал Жучок, растирая ладони. – Господи-ты-боже-мой, мы ведь совсем рядом от деревни, и полной мили не проехали!
Воздух передо мной заколебался – что походило на марево от разогретого солнцем битума где-нибудь в крупном городе Сириус-Центра. Яркие краски пейзажа вдруг потускнели, пахнуло неприятным холодком. Зигвальд напрягся так. что на лбу вздулись жилы, затем всплеснул ладонями так. будто стряхивал с них воду.
– Щит продержится час, может полтора… – сказал он. – На большее у меня способностей не хватит… Что ты вылупился? Никогда не слышал о магии Стражи Крепостей?
– Не слышал, – признался я. – Кто это такие?
Четыре летательных аппарата шли низко, над самой кромкой леса. Двигались медленно, как транспортные вертолеты, но никаких винтов я не заметил – вытянутый корпус, похожий на человеческую ладонь, короткие, выгнутые вниз крылышки. Три острых киля, два на корме и один в середине корпуса, будто рыбий плавник. Под крыльями нечто, подозрительно смахивающее на орудийные турели. Идут, выстроившись квадратом, точь-в-точь, как тактическая единица ВКК на учениях. Выкрашены машины в сине-лазурный цвет, вдоль борта одна черная полоса и неразличимый пока золотистый символ. Низко взревывают турбины.
Это зрелище никак не вязалось с немыслимой архаичностью Меркуриума, деревней, в которой не то что электричества, даже канализации-то не было, с моим колоритным приятелем, словно сошедшим со страниц романа о земном Средневековье и его дурацкими словами о «магии». Корабли были свидетельством высокоразвитой техногенной цивилизации – вероятно, именно они атаковали мой челнок… Но что в таком случае означают действия Зигвальда? Я не сомневался: после его «магии» вокруг нас что-то изменилось, невозможно было не заметить, как трава из ярко-зеленой стала сероватой, а голубое небо бледным и мутным. Запахи исчезли…
– Точно, корветы. Гвардия Небес, будь они прокляты, – сквозь зубы цедил Зигвальд, наблюдая, как нежданные гости перестраиваются, выпускают посадочные опоры и идут на снижение. Никаких сомнений, они приземляются. – Эти мрази не то что простецов, и благородных ни в грош не ставят, хуже любой нечисти, адское исчадие… Я раньше их только два раза видел, на всю жизнь хватило!
– Они… Они работают на правительство? В смысле на вашего короля?
– Какое правительство? Король? Сдурел? Ты что, действительно ничего не знаешь ? Пресвятая Дева, зачем ты вообще явился на Меркуриум! Они ничьи, они сами по себе – поговаривают, будто это порождение Крепостей. Гвардия – такие же люди, как и мы, но откуда они берутся и каковы их цели не знает никто. Про Гвардию Небес говорить не принято, в университетских городах считают, что это пьяные фантазии невежд из захолустья вроде меня, но вот смотри, как на ладони…
– Погоди. Если вы производите андроидов, искусственных людей, значит, есть возможность создавать такие корабли!
Зигвальд вздохнул и подъял очи горе. Потом уставился на меня:
– Я полагал, что если один из Визмаров решил вернуться, то он должен хоть самую малость понимать, что его здесь ждет! Или вы там все перезабыли за такой короткий срок?
– Считай, что лично я – забыл. Мне вообще ничего не рассказывали!
– Ого! – Зигвальд непритворно изумился. – Выходит, правильно о вашем роде болтают – как один умалишенные! Искусственных людей церковь и высшие дворяне покупают в других мирах, их очень мало, тысяч восемь на всю планету. Нам не нужна техника, и без нее живем так весело, что обхохочешься… Потом объясню! Гляди-гляди…
Один из корветов приземлился совсем неподалеку, не более чем в полукилометре от нас. Отошел в сторону колпак внешнего шлюза, из темного проема высыпало человек десять – ярко-синие костюмы, головы покрыты шлемами, больше ничего не разглядеть. Направились к поселку. Три других корабля сели дальше, с другой стороны деревни.
– Гвардия Небес появляется редко, – продолжал шептать Зигвальд. – Только когда происходит что-нибудь совсем невероятное – последний раз их видели на севере, четыре года назад, был прорыв из Ледяного пояса… Они вроде бы дыру заткнули, но крайней мере, оттуда теперь ничего не лезет. И на том спасибо. Появляются ниоткуда, уходят в никуда, почувствовать их приближение очень сложно. Тем не менее – это люди., Всегда четыре корвета, всегда неслыханная жестокость, всегда только трупы.
– Ты хочешь сказать… – я похолодел, – что они сейчас…
– Да. Мы ничего изменить не можем – глупо погибать, вступая в схватку с обреченным на победу врагом, Остается только сидеть и наблюдать. Гвардия напала на твой след, как – не спрашивай, все равно не отвечу. Ты побывал возле крепости, этого достаточно. Остается надеяться, что Белый Щит они не преодолеют, заклятье такой силы Небесной Гвардии вроде бы не по зубам – проверено опытом многих Стражей, задолго до меня…
– Заклинание… – выдохнул я и пробормотал под нос: – Я сейчас с ума сойду.
ПМК на поясе дернулся – видимо, Нетико разделял мою точку зрения, но признаться в этом вслух не решался.

***

Пожар начался в центре поселка – вначале повалил густой черный дым, как-то резко, мгновенно, появилось пламя, бледное под лучами меркурианского солнца. Огонь распространялся с неслыханной быстротой, я почти не сомневался, что загадочная Гвардия Небес использует портативные лазеры или плазму.
Глядя на такого парня, как Зигвальд, трудно поверить, что он подвержен беспричинному страху, но в данный момент его закостеневшее лицо выражало только два чувства: бессильную ярость и неподдельный ужас. Гвардия быстро и методично уничтожала деревню вместе со всеми жителями. Но зачем, разве они в чем-то виноваты?..
Закрутился шипящий огненный вихрь, над равниной поднялся дымный столб, сыпали искры. Пожар, однако, на поля не перекинулся, хотя я ожидал именно этого – высушенная солнцем пшеница могла вспыхнуть, как порох. Гвардейцы в синем неторопливо вышли из бушующего огня, направившись в сторону корвета, минуту спустя летательный аппарат поднялся в воздух и заскользил над дорогой, по которой мы недавно ехали. Зигвальд сжал зубы и положил ладонь на рукоять своего изогнутого кинжала.
Удивительное дело: они нас не заметили. Корабли покружили над луговиной, один прошел точно над перелеском, затем поднялись выше, примерно на полкилометра, образовали серповидный строй и веером разошлись в восточном направлении, будто прочесывали местность.
Пламя над поселком исчезло внезапно, будто его задул некий великан. Осталось лишь огромное черное пятно и дымящиеся остовы зданий.
– Ф-фу, – Зигвальд смахнул ладонью пот со лба. – Просто не верится, все-таки Щит сработал! Значит так: остаемся здесь как можно дольше, пока заклятие не рассеется. Гвардия будет искать нас… тебя полный день и вечер, ночью они уйдут, их время коротко. Со времен большой войны никто не слышал о том, чтобы Гвардия Небес охотилась больше одних суток – почему так, неизвестно… Поверье такое.
– Они… – руки у меня дрожали. – Они всех убили? Там?
Я кивнул в сторону деревни.
– Будь уверен. В качестве устрашения и назидания остальным. Никто не должен помогать вышедшим из леса, если, конечно, это человек. Жаль, но простецы есть простецы, дело наживное.
Невероятно, но Зигвальд отнесся к гибели людей, которых безусловно хорошо знал, с обескураживающим безразличием. Как такое возможно? Судя по всему, у него в деревне была девушка, уверял, будто выгоревшая дотла Гренце является его семейным владением, в конце-концов ел за одним столом со старейшиной и его семьей! Ныне от этих людей остались одни головешки да пепел, а чертов феодал говорит – «дело наживное»! Если человеческая жизнь на Меркуриуме ценится настолько дешево, то мне придется изыскивать любой способ вернуться в Содружество. Нет ничего невозможного, что бы не утверждал прагматичный Нетико!
«Девяносто три тысячи световых, – напомнил я себе и моментально скис. – Отсюда не выберешься, этот упрямый факт не зависит от твоих желаний».
Мы провели в леске чуть больше часа. Лошадки преспокойно лежали в траве, лишь изредка прядая острыми ушками и безмятежно поглядывая на хозяев. Оправившись от первого шока я начал спрашивать. Зигвальд, махнув рукой на мою бестолковость и полнейшую неосведомленность в запутанных делах Меркуриума, отвечал, как мог. Разговор продолжился по пути: едва закончилось действие Щита (поздно вечером Нетико попытался растолковать мне, что это было некое подобие отражающего силового поля, которое генерировал непосредственно Зигвальд. используя энергетические ресурсы организма), мы забрались в седла и направили лошадей в обход – по дороге ехать было слишком опасно, Гвардия Небес могла вернуться в любой момент.
Выяснилось много любопытного, я бы даже сказал – чудесного и абсолютно нереального. Для начала Зигвальд достаточно четко объяснил, что такое Стража Крепостей, в которой он имел счастье служить. Впрочем, определение «служить» было не совсем точным – эта странная организация не являлась официальной, набиралась на добровольной основе и не имела никакого руководства, кроме некоего «общего совета», принимавшего решения на совещательной основе. По крайней мере, я понял слова Зигвальда именно в таком ракурсе.
Итак. Жизнь цивилизации Меркуриума определяли не только и не столько сложные политические и социальные взаимоотношения между населявшими планету людьми (разобраться в этом сумбуре я сейчас даже не пробовал, хотя Зигвальд честно старался растолковать), но и некоторые другие особенности, воспринять которые человеку, цивилизованному и взращенному информационно-технологическим сообществом, распространившем свое влияние на десятки миров в ближнем и дальнем космосе, было решительно невозможно. Не бывает такого и точка!
Волшебство, магия, нечистая сила, фантастические животные наподобие драконов, кракенов или троллей были для Зигвальда чем-то само собой разумеющимся, привычным и столь же естественным, как солнечный свет и дождик (кстати, во второй половине дня мы попали под короткую грозу и я оценил достоинство кожаной рубашки – она не промокла, зато с шапки вовсю капало за воротник). «Семь Крепостей», как условно назывались области отчуждения, разбросанные по всему материку на весьма почтительном расстоянии друг от друга, являлись своеобразными рассадниками и заповедниками нечисти. Кто построил Крепости, Зигвальд не знал, а я предпочел умолчать о виденной позавчера табличке с указанием на «вторую технологическую зону» и герцога Мекленбургского, милостиво повелевшего таковую основать.
По версии Зигвальда, Крепости «были всегда»; то есть с того самого времени, когда предки меркурианцев, «Первое Поколение» пришли сюда с Земли. Никаких ошибок, он произнес именно слово «Erde», не подлежащее двойному толкованию, и даже упомянул о существовании Германской империи, погибшей, когда на Землю обрушилось неведомое Зло и вынудило выживших искать новое пристанище. Я попытался было развить эту тему, но Зигвальд сказал, что о Великом Исходе и так все знают, нечего морочить ему голову…
Вернемся, однако, к Крепостям. К «волшебным странам» (Господи Боже, у них и такие есть?!) они никакого отношения не имели, в лесах вокруг Крепостей водились только чудовища и потусторонние твари, частенько выбиравшиеся их своих потайных логовищ и досаждавших как мирным поселянам из числа простецов, так и благородным, жившим неподалеку. Своеобразный орден «Стражи Крепостей» монстров истреблял и не позволял им проникнуть в широкий мир. но по нынешним временам делать это становилось все труднее – страшилища плодились, появлялись новые, невиданные прежде твари, и Стража сбивалась с ног, пытаясь преградить им дорогу в густонаселенные области и города.
Пользуясь возможностью, я рассказал про оборотня, малыша-лесовичка и прочие чудеса древнего леса, на что Зигвальд отреагировал более чем спокойно, отметив, что мне неслыханно повезло, и он никогда доселе не встречал человека, который сумел в одиночку отбиться от настоящего верфольфа и улизнуть от «твари из ямы». Чем убил оборотня? Серебром?
Я молча вынул пистолет из кобуры и протянул Зигвальду. Он повертел «Штерн» в ладони, пожал плечами, сказал, что раньше таких штучек не видел, к выразил сомнение в том, что перевертыш действительно умер: серебряный дротик или арбалетная стрела были бы куда надежнее! Информацию о лешем воспринял наоборот, с энтузиазмом:
– Значит форстеры не вымерли и не ушли, а сколько разговоров в свое время было! Хорошая новость! Приедем в Баршанце, сходи в часовню, свечку поставь – он тебе жизнь спас.
– Форстеры? – переспросил я. – Они, что же, как люди? Разумные существа?
– Лесовики рождены магией леса, магией самой природы, – Зигвальд опять принялся нести ахинею. – Они не злые, в отличие от других, которых лучше не упоминать…
– Отлично, не будем, – вздохнул я, соглашаясь. – А почему тебя прозвали «Жучок»? Ты больше похож на медведя, говоря откровенно.
– В Страже Крепостей каждый носит прозвище, так удобнее, чем обращаться по имени и титулу. Жучок? Наверное потому, что я могу пробраться туда, куда другой ни за что не сунется.
– Даже в Крепость?
– Чур меня, – Зигвальд сложил пальцы в сложную фигуру и отмахнул рукой в сторону оставшегося далеко позади леса. – Что ты, как ребенок, честное слово! Такие запреты не нарушают! Жизнью я дорожу, а платить погибелью души за праздное любопытство не желаю. Там, в Крепостях, живет воплощенное зло, побежденное нашими дедами и запертое в каменных стенах…
Я хотел было уточнить, что стены железобетонные, а ожидать какого-либо сверхъестественного «зла» от электромагнитных волн, слабого радиоактивного фона и микроволнового излучения ожидать никак не приходится, но предпочел сдержаться. Зигвальд искренне верил: Крепости не просто опасны, а смертоносны.
– Ты возле Крепости… – Жучок на миг задумался, пытаясь правильно сформулировать вопрос. – Ты ничего… э… особенного не видывал? Не тварей разных, а именно особенного ?
– Призраков, – немедленно вспомнил я. – Когда ночь наступила, появились привидения. Люди, животные, существа, которых ты называешь чудовищами, Оборотень их спугнул, но призраки были, скрывать нечего.
– Вот! – Зигвальд торжествующе поднял палец. – Плененные души, точно старые люди говорят!
Я едва не сплюнул. Парень был пропитан самыми дикими предрассудками по самую маковку. Было невозможно поверить, что человек, вполне осведомленный о жизни на других планетах и строении Вселенной (Зигвальд упоминал минимум о трех соседних обитаемых мирах, известных на Меркуриуме), окажется не просто темным – дремучим, как наши общие пращуры с Земли, которые жили в лесу, молились колесу и приносили кровавые жертвы деревянным идолищам! Я даже не до конца понимал, христианин он или нет, хотя на одном ремешке медальоном Зигвальд носил маленький серебряный крестик. В моем представлении католики с Сан-Пьетро были людьми вполне цивилизованными, религия не отменяла прогресса, а Зигвальд узрев камень необычной формы, мимо которого мы проезжали, нарочно остановился, потянул завязки седельной сумы, вынул пригоршню зерна и бросил к подножию черного монолита, пояснив:
– Лишним не будет, нельзя обижать незримых невниманием – в случае чего, если не помогут, то и вредить не станут.
– Незримые? – я поморщился.
– Граница видимого и невидимого миров размыта, мы можем проникнуть туда, а они приходят к людям…
Нетико не выдержал и ПМК издал жалобный звук, похожий на стон. Камень в виде клыка некоего громадного зверя остался безмолвен и недвижим – если он и являлся неким сакральным символом, то «не-зримые» никак не отреагировали на подношение.
Лошадки уверенно топали вперед, минуя распадки, небольшие рощицы и переходя крошечные речушки, признаков жилья или следов деятельности человека не замечалось: одна лишь девственная природа, буйство зелени, тьма-тьмущая птиц. Зверья мало, но особой пугливости за похожими на лосей копытными и некрупными собакоподобными хищниками с полосатой желто-коричневой шкурой я не замечал, вида и запаха человека они не боялись, спокойно провожая нас взглядом.
Выяснились некоторые подробности о Гвардии Небес – рассказ Зигвальда плавно перетек на меркурианскую мифологию, цветистую, красочную и лишенную каких-либо намеков на правдоподобие. Мне приходилось бесконечно уточнять, прерывать излишне увлекшегося Жучка наводящими вопросами и отметать совсем уж непостижимую чепуху. Однако оставалось неизвестным, что из его речей было правдой, а что вымыслом и откровенным бредом.
В наиболее кратком и концентрированном виде сведения о зловредных летунах можно было уложить в несколько коротких фраз. Во-первых, Гвардия не имеет ровным счетом никакого отношения к здешним мирским или духовным властям, они действительно живут «сами по себе». Где, как – неизвестно, но совершенно точно в пределах планеты, точки перехода, ведущие в чужие миры, при их появлении не активизируются. Каким образом Зигвальд и другие обитатели Меркуриума могли это чувствовать я не представлял, больше того – рушились все мои представления о теории Лабиринта: осуществить прыжок через искривленное пространство в гравитационном колодце крупной планеты невозможно, только в свободном космосе. Именно на этом основана наша технология Дальних Перелетов, мы ищем точки сингулярности, гравитационные аномалии, подобно червоточинам в пространстве-времени, связывающие различные области Галактики, и пользуемся ими как кратчайшими ходами между разными звездными системами! А Зигвальд не раз обмолвился, что «уйти» (не улететь!) с Меркуриума можно запросто – достаточно отыскать подходящую «дыру» в ближайшей округе. Фантастика и небывальщина! Неужели они все-таки додумались до теории «неагрессивной сингулярности»? Глядя на Зигвальда, не скажешь, что меркурианцы знакомы даже с формулами Ньютона, не говоря уже о концепции Лабиринта! Сомневаюсь, что он имеет хоть какое-то понятие о таблице умножения!
Пункт второй: Гвардию Небес недаром считали «порождением Крепостей», и я находил в этом рациональное зерно: Нетико уверял, будто огромное сооружение в центре леса было высокотехнологичным объектом, промышленной или энергетической областью, следовательно, и охранять его должны не только чудища-страшилища, рассеянные по периметру, но и хорошо вооруженные хмурые ребята на штурмовиках с импульсным, плазменным и еще незнамо каким оружием. Логично? Конечно, логично! Если в наличии имеются совершенные технологии и их производство, следовательно, продуктами этого производства можно и нужно пользоваться!
Однако сразу возникает несколько естественных вопросов: население Меркуриума (если верить Зигвальду) навороченной техникой и электричеством не пользуется, в таком случае, кто и для чего построил «технологические зоны», как была обозначена Крепость, которую я видел? Экспорт товаров в другие миры? Маловероятно, к примеру, меркурианцы закупают андроидов у более развитых соседей, значит, изготовлять сложные агрегаты и работать с биоматериалами не в состоянии… Контрабанда? Что такого уникального могут делать здесь, и не могут где-то в другом месте? Отчего появления Гвардии всегда краткосрочны? Зигвальд уверяет, будто их корабли всегда летают четверкой, откуда тогда появились два гиперзвуковых штурмовика, превративших мой спасательный челнок в груду оплавленного металла?
Ну и наконец третье: Гвардия Небес похожа на некую всеобщую страшилку, вроде летописного буки из шкафа. Нечто полумифическое, полулегендарное. В реальности этих упырей я не сомневался – пожар в Гренце, вполне материальные корветы (почему их называют этим старинным словом, кстати?); Нетико определил параметры и кратенько объяснил, что мы имеем дело с воздушными судами атмосферно-космического класса на термоядерной тяге… Короче говоря, Гвардия была чем-то наподобие природного явления – как ураган, град или затмение солнца. Явления, единственным достоверным свойством которого была назойливая страсть к охоте за нарушителями границ Семи Крепостей, ради этого сомнительного развлечения они шли на самые крайние меры и любые жертвы. Крайне редко Гвардия приносила пользу: именно их корабли остановили непонятный для меня «прорыв» где-то на севере – подробностей Зигвальд не привел.
Вот, собственно, и все. Очень информативно, не правда ли? Кошмар! Я почувствовал, что погружаюсь в бездонную пучину откровенного бреда. Чума на мою пока еще не седую голову! Ум за разум заходит.
…Мы остановились всего однажды, в середине дня. Закусили хлебом с отрубями, сушеным мясом и настоящими яблоками, зелеными и кислыми. Я посетовал, что напрочь отбил задницу – хотя лошадки переходили на мелкую рысь довольно редко и только по приказу Зигвальда, желавшего пересекать открытые пространства порезвее и предпочитавшего двигаться либо вдоль рощ, либо по жиденьким лескам. Оказалось, что я неправильно сижу в седле, еще неправильнее держу осанку и выгляжу так, словно встретил живую лошадь впервые в жизни. Именно в таком ключе Зигвальд и высказался, проявляя не то сочувствие, не то иронию.
Я молчал, благо до неведомого Баршанце оставалось всего несколько километров вверх по широкой долине – холмы стали круче, все чаще стали попадаться хвойные боры, светлые и величественные, ничуть не походивший на угрюмый душный лес вокруг Крепости. В отдалении показались тонкие синеватые дымки, знак присутствия людей. Нетико периодически извещал о том, что мы поднялись почти на шесть сотен метров над равниной, прилегавшей к берегу океана, и, соответственно, почти на километр выше уровня моря. Стоило оглянуться назад и как следует присмотреться, можно было отчетливо рассмотреть черно-изумрудную бесформенную кляксу растянувшегося на десятки километров старого леса, а далеко-далеко за ним, на самом горизонте бледно-голубое призрачное сияние моря. Сущая идиллия, никогда не подумаешь, что в этом прекрасном мире оборотни прячутся за каждым кустом! Ну ладно, почти за каждым.
Топоним «Баршанце», а если дословно «логово медведя», наиболее адекватно переводился на русский язык как «Берлога». Берлогой это поселение и выглядело. Лошадки вышли на крутой гребень холмистой гряды, чуть ниже и левее простерлось окруженное возвышенностями и полуразрушенными временем скалами плоскогорье, в центре которого находился…
– Мой замок, – Зигвальд, по прозвищу Жучок, вытянул руку, указывая на комплекс деревянных построек, освещенных золотисто-розовыми лучами закатного солнца. Добавил с теплотой: – Мой дом, собственный и неотъемлемый. У отца каменный, но дерево роднее и уютнее. Нет в нем неживого холода гранита, правда ведь?
Я молчал, разглядывая обитель моего провожатого и почти что друга. Постройка солидная, что и говорить – надо очень и очень постараться, чтобы соорудить такое из обычных бревен!
– Извольте воспользоваться моим гостеприимством, Стефан фон Визмар, – с церемонной важностью произнес Зигвальд. Тонкости местно этикета, так надо понимать? – Очаг, стол и стены этого замка принадлежат тебе, так же как и мне. Жаль, время неспокойное – скоро Тройное затмение, как требуют обычаи, гостя не примешь… Нам обязательно надо было вернуться до Затмения!
Что именно следовало ответить, я не знал. И лотом, что такое «Тройное затмение»?
Зигвальд очень хитро улыбнулся, стрельнул на меня взглядом и добавил:
– Даже если ты и не фон Визмар. я от своих слов не откажусь. Не привычен.
Он снова присвистнул, пустив свою лошадку шагом вниз по склону.
Отступать было поздно, да и некуда.

– II —
Рассказывает Николай Крылов

Глава четвертая
БЮРОКРАТ ОТ АЛХИМИИ

Меркуриум, Дольни-Краловице.
14 июля 3273 г. по РХ
…Не подумайте, я всегда искренне ненавидел бюрократию. Ненавидел люто, яростно и чуть не до исступления – любые инструкции, предписания, директивы, регламенты или постановления вызывали чувство тошноты и помрачения рассудка хотя бы потому, что в девяноста девяти случаев из ста они были совершенно бесполезны и бессмысленны, являли собой сказочные в своей глупости и никчемности шедевры косноязычия, а сочиняли эти „документы строгой отчетности“ сидевшие на шее государства ожиревшие трутни, способные принести пользу только в качестве исходного сырья для мыловаренных заводов.
Бюрократ – это враг общества номер один, на порядки снижающий эффективность работы государственной машины, тормозящий и саботирующий любые благие начинания и свято уверенный в том, что его высокое, почти божественное предназначение состоит лишь в праве убивать и топить хорошие и нужные идеи, которые могут поколебать его положение и принудить чугунную задницу сдвинуться с мягкого чиновного кресла. Боже упаси, вдруг действительно заставят работать!
Знаю-знаю, вдоволь насмотрелся на таких персонажей еще в канувшие в небытие времена жизни на Земле, когда никто и не помышлял о грядущей Катастрофе, а будущее представлялось если не радужным, то по крайней мере стабильным к предсказуемым. После того, как я попал на работу в департамент биологической безопасности при военном ведомстве Российской империи, мне удалось ощутить всю тяжесть бюрократического гнета – большое государство автоматически подразумевает целую армию чиновников, которые в свою очередь должны доказывать свою полезность и делать вид, будто управляют процессом. Не спорю, когда ты занимаешься делами секретными и крайне деликатными, надо соблюдать определенные правила, как писаные, так и неписаные однако самые важные из них можно запросто пересчитать по пальцам, зазубрить раз и навсегда, и впредь не обращать внимания на пухлые тома с распечатками должностных инструкций, в красках повествующих о том, в каком порядке следует надевать костюм биозащиты, каким именно составом мыть руки и с какой частотой устраивать перерывы на отдых.
Мое счастье, что начальником департамента тогда был не штабной, а практик, некий подполковник Гильгоф, сам отзывавшийся о чиновных мордах в выражениях, которые лицам в звании выше армейского унтер-офицера употреблять не положено. Потому и трудились мы с максимальной отдачей, на полную катушку реализуя возложенные на отдел задачи: ловить и изучать потенциально опасные инопланетные организмы (как микро, так и макро), а заодно экспериментировать с различными вирусами-бактериями, которые в перспективе могли бы стать оружием ответного (и никак иначе!) удара в возможной биологической войне.
Доэкспериментировались мы до того, что уцелевшее после Катастрофы человечество разделилось на две эволюционные ветви, я оказался заброшен в один из самых отдаленных уголков галактики Млечный Путь, на милый, хотя и весьма своеобразный Меркуриум, а старые приятели по приключениям эпохи Исхода, уяснив, что прежняя тихая жизнь навсегда закончилась, разбрелись кто куда… Сожалеть о происшедшем бесполезно, все равно ничего не исправишь.
Так вот, о бюрократии. Спору нет, в ней тоже пожне отыскать положительные стороны. Весьма приличное жалованье, позволяющее жить, если не на широкую ног), то по крайней мере не нуждаясь, чин вице-советника короны, приблизительно соответствующий армейскому майору, казенное жилье, мундир, который я никогда не ношу, доступ к конфиденциальной информации стратегической важности и „подарки“ на праздники от его милости князя Якуба, коронного электора Дольни-Краловице, где и расположена наша основная база вместе с центром наблюдений Университета Граульфа.
Судьба удачно пошутила: я, как и раньше, занимаюсь делом, которое можно с некоторой натяжкой поименовать „биологической безопасностью“, а обязанности вице-советника подразумевают участие в бесконечном коловращении бюрократической машины государства. Скажу больше: в Дольни-Краловице я фактически руковожу немногочисленным, однако самым экзотичным учреждением – в бумагах оно скромно именуется „управой по Особым делам“, но не стоит думать, что мое нынешнее поприще как-то связано с тайной полицией, разведкой, инквизиционным трибуналом или другими подобными конторами, предназначенными бдеть, тащить и не пущать, „Особые дела“ посвящены тому, что на Меркуриуме именуется „магией“, а заодно и присмотром за продукцией граульфианских умельцев.
Тотальная секретность, прямое подчинение Высокой Короне, относительная свобода в принятии решений и независимость от местных властей дают возможность работать спокойно и без оглядок на мнение как Святой Церкви, так и ближайших клевретов Его светлости князя Якуба, возглавляющих гражданские управы. Главнее направление деятельности – контроль за искусственной экосферой Меркуриума (точнее – подведомственного района) и тесное взаимодействие с остальными двадцатью семью региональными лабораториями, выполняющими аналогичные функции.
Сказать по правде, настоящим главой Особой управы является досточтимый пан Щепан из Крумно, я всего лишь его заместитель и помощник, специалист по кейробиомониторингу. Щепана недавно отозвали на Граульф, поскольку в Университете были серьезно озабочены нарастающим дисбалансом в нашей экосфере – красивый и не лишенный искры гениальности проект, над которым работали почти тысячу стандартных лет, давал серьезные сбои, что вызывало объяснимое беспокойство. О том, что ситуация готова перерасти из просто внушающей опасения, в близкую к экстраординарной, а то и критической, думать не приходилось – мы полностью контролировали Меркуриум и были уверены, что неприятные инциденты, связанные с экологической программой „Легенда“, вскоре пойдут на убыль. Просто кто-то ошибся, неправильно рассчитал… Всякое бывает!
Так вот: пан Щепан был официальным представителем Университета на планете, именно он руководил всеми центрами слежения и их сотрудниками, кроме того, был консультантом „Совета Первого Поколения“ – организации настолько засекреченной и таинственной, что одно лишь знание о ее существовании могло подвергнуть жизнь любого благородного (о простецах можно и не вспоминать) серьезной опасности. Исключение составлял очень небольшой круг посвященных, от силы человек семьдесят на всю планету, занимавшихся обеспечением „Легенды“. Участие в проекте само по себе подразумевало абсолютную закрытость и пожизненное обязательство держать язык за зубами.
Даже я, один из посланцев Университета, слышал о „Совете“ лишь краем уха, но проявлять навязчивое любопытство ни сейчас, ни в будущем не собирался. Меркуриум имеет право на свои тайны, планета не входит ни в один союз или концессию, которые образовали миры, заселенные человеком (дурацкое Содружество Сириус-Центра мы, разумеется, в расчет не берем – пускай наши сородичи, эвакуировавшиеся с Земли перед Катастрофой живут сами по себе), меркурианцы замкнуты, сдержанно-недоброжелательны к чужакам и способны вынужденно терпеть лишь ученых с Граульфа, без участия которых этот мир никогда не стал бы таким, каков он есть, да еще студентов – получить гуманитарное образование на Меркуриуме стремились многие, это было престижно, а здешняя система обучения философии-теологии-логике и прочим подобным наукам почиталась наилучшей. Впрочем, школы работали только в крупных городах, ваганты были обязаны соблюдать наистрожайшие правила, а нарушивших некоторые запреты или с треском выдворяли домой, или подвергали наказаниям вплоть до смертной казни – самой настоящей…
В любом случае у меня нет никакого желания совать нос в здешние секреты, на первом месте – программа „Легенда“ и цель Университета: путем сверхдолгосрочного эксперимента проверить, насколько эффективной и жизнеспособной может оказаться экосфера, почти полностью созданная из искусственных живых существ. Менталитет обитателей Меркуриума подходил для этого как нельзя лучше – они получили то, что заказывали.
…Минувшей ночью меня подняли ни свет ни заря, в „час быка“, когда ночь уже уходит, а утро только нарождается, зыбкая граница между светом и тьмой. Княжеский замок спал, лишь на стенах бродили караульные с алебардами, да у ворот горели факелы. Я глянул из распахнутого окна вниз, на город, окружавший скалу, на которой была выстроена резиденция светлейшего – ни единого огонька, обыватели мирно спят, отдыхая перед неустанными дневными трудами.
У дверей в комнату переминался с ноги на ногу мой личный слуга из простецов – звали его Гинек. Пожилой, с вислыми усами, безмятежным взглядом и очень загорелым круглым лицом. В соответствии с инструкциями простецов до лаборатории алхимика (мы работали именно под этим прикрытием) допускать категорически не дозволялось хотя бы потому, что их IQ был значительно ниже, чем у благородных, но я плевать хотел на глупые бумажки, сочиненные дебилами, ничего не понимающими в особенностях Меркуриума. Гинек был вполне сообразителен, умел молчать, а проведенные мною интереса ради тесты на пресловутый коэффициент интеллекта показали, что старикан более чем вменяем. 94 балла для простеца – серьезный показатель! Пан Щепан, когда я поставил его перед фактом, только плечами пожал и прислугу держать разрешил. Он тоже не слишком усердно следовал предписаниям.
– Да что такое стряслось? – ворчал я, натягивая через голову рубашку и влезая в сапоги. – До рассвета подождать никак не может?
– Сами говорили, вельможный пая: зажжется красная горелка и прозвонит колокольчик – звать немедля, хоть гроза, хоть буря, хоть конец света. – ответил Гинек. Поглядывал на меня смущенно, видно жалел, что прервал господский сон. Простецы, кстати, гораздо внимательнее и участливее нас, генетическая специфика.
– Ты что, еще не ложился? С вечера бдел?
– Спал, сударь, виноват… Я ж говорю: колокольчик.
– Ни в чем ты не виноват. Пошли!
Я резвенько пробежался по ступенькам лестницы, ведущей вдоль стен башни, спустился вниз, непосредственно в „лабораторию“, привычно поморщился, учуяв запахи серы и купороса. Никакой ошибки, сигнализация и впрямь сработала – один из атаноров пылал ярко-алым пламенем. Тревога класса „А-1“ по нашей классификации, несанкционированное проникновение в зону отчуждения. Только этого не хватало!
– Сиди тут, меня ни для кого нет, – бросил я Гинеку, нырнул за стойку, промчался по коридору в сторону хранилища препаратов, отбросил простенький коврик, прикрывавший каменную стену, приложил ладонь к одному из булыжников. Сканер считал рисунок папиллярных линий и определил принадлежащий только мне уникальный фон биоизлучения. Бесшумно открылся узкий проем, за которым виднелась стальная винтовая лесенка с голубыми направляющими огоньками у перил.
Настоящую, а не шутовскую лабораторию оборудовали ребята из Университета и постоянно ее совершенствовали. Привычной мне по „земным“ временам техники из железа и кремния здесь было очень мало, субцивилизация Граульфа развивает и модифицирует живую материю – по первому времени видеть экраны, сконструированные по принципу и на основе фасеточных глазок насекомых или сервоприводы, базой для создания которых оказались гибкие растения, было довольно непривычно, но я привык – человек удивительно быстро адаптируется ко всему новому. Вот и здесь передо мной бурлила искусственная жизнь: биолюминисцентная подсветка, компьютеры на клонированных нейронах, даже кресло оператора в виде мягкого листа огромного дерева – всего лишь колония видоизмененных клеток. Просто, незатратно, энергия вырабатывается непосредственно органикой, а значит, нет никакой зависимости от „неживых“ источников и генераторов. Есть еще одна немаловажная деталь, такая лаборатория не „фонит“, нет никакого излучения, которое может засечь посторонний наблюдатель.
Одна беда: настоящего искусственного разума подобного тем, что использовались на Земле, здесь нет и не будет никогда. На Граульфе не признают право на существование „электронной жизни“, полагая ее неуклюжей и опасной пародией на разум человека, хотя бы потому, что таковой разум не развивался естественным путем. Я с ортодоксами не согласен, хотя моего мнения никто и не спрашивал – нельзя, значит нельзя. Будем разбираться в ситуации самостоятельно, информации более чем хватает для того, чтобы я обработал ее собственной головой, без помощи „неживого“ интеллекта.
Что же мы имеем?
Я привычно плюхнулся в кресло, моментально принявшее форму, наиболее удобную для данного конкретного человека со всеми особенностями его телосложения, к моим ладоням подползли управляющие системой манипуляторы, широченные „фасеточные“ мониторы залились тревожным красным огнем. Высветился текст: „ЭКСТРЕННОЕ ПОСЛАНИЕ СОВЕТА ПЕРВОГО ПОКОЛЕНИЯ. ВВЕДИТЕ КОД И ИДЕНТИФИЦИРУЙТЕСЬ“.
Да никаких проблем – вся процедура занимает четверть минуты. Подтверждение генетического кода, конфигурация хромосом и белков, радиоуглеродный анализ – сложностей много, но Совет всегда требует идентификации чуть не на уровне элементарных частиц. Мой личный код ввести еще проще, поскольку я всегда использую малоосмысленное для местных кириллическое буквосочетание „ПШЛИВСЕНАХ“. Нетрудно вспомнить даже в пьяном угаре.
По дисплею поползли ровные строчки. Ничего лишнего, исключительно деловая информация. Слепень конфиденциальности – наивысшая.
Так.
Я напрягся и подался вперед. Действительно, случай уникальный. Можно даже сказать – прецедент.
Двое с лишним суток назад арктической станцией слежения „Венец“ зафиксирована „лабиринтная“ ударная волна в ближнем космосе, на расстоянии около двадцати пяти-тридцати астрономических единиц. Тип судна не определен, направление движения не определено, государственная принадлежность не определена.
…Боже, когда только пану Щепану удастся вдолбить немыслимо консервативному Совету, что люди путешествуют не только через планетарные точки сингулярности, но и на космических кораблях! Заодно следовало бы вынудить Совет закупить на Юноне-II нормальные средства наблюдения, а не рухлядь полутысячелетней давности, установленную на „Венце“! Здесь почему-то уверены, что транспорты, прибывающие из других систем, выныривают только в девяти строго обусловленных точках входа-выхода, прописанных в транспортном договоре, но ведь точек этих в системе – сотня с лишним, три универсальных!
Дальше – еще интереснее. „Венец“ тщательно отслеживает только воздушное пространство Меркуриума, здесь никаких ошибок быть не может: позавчера, 6:14 пополудни, объект массой 32,57 тонны вошел в атмосферу, координаты, траектория… 6:42, приземлился, координаты…
Великолепно. Вторая технологическая зона! Точно возле комплекса „Северо-запад-2“!
9:06, в воздух подняты автоматические корабли группы „Сапфир“, удар по неизвестному объекту 9:38 пополудни, вышеозначенный объект уничтожен. Куда они смотрели почти три часа, спрашивается? Откуда такая заминка? Какими высшими соображениями ее оправдать?
Сегодня, 2:57 пополуночи, это всего… Правильно, ровнехонько час и двенадцать минут назад, выслана поисковая группа. Еще не легче, хлопали ушами больше суток! Чего боялись, почему ждали?! Связались бы с Граульфом, мы можем в любой момент оказать необходимую помощь!
Стоп. Никакой Дальней связи тут кет и быть не может – сигнал по универсальной линии Планка блокируется искусственными сферами сингулярности, установленными нами в этой звездной системе четыреста с гаком лет назад опять же по просьбе Совета, давным-давно взявшего курс на самоизоляцию Меркуриума! Приемо-передающие устройства запрещены к использованию, хотя этот запрет не имеет смысла – никто из обитателей планеты попросту не знает об их существовании. Контрабанда влечет за собой смертный приговор без права апелляции, пускай прибор и не в состоянии работать…
В любом случае я имею дело с чрезвычайным происшествием. Настолько чрезвычайным, что Совет готов полностью изолировать район Второй технологической зоны до времени, пока не будет подтверждений, что чужой корабль и весь экипаж нейтрализованы и не представляют угрозы.
Опять же, почему „Сапфир“ был задействован гак поздно?.. Почему экстренное оповещение пришло столько сейчас, спустя сутки и девять часов после приземления „объекта“?
Забудем пока о второстепенных вопросах. Моя главная проблема в том, что Вторая технологическая зона находится в районе ответственности Дольни-Краловицкого центра наблюдения, хотя это и территория другого меркурианского государства. Ничего страшного, для нас все границы открыты.
Дела…
Бюрократ я или где? Вице-советник или кто? Припомним-ка соответствующие параграфы директив Университета, подробно объясняющих схему действий в чрезвычайных ситуациях и поступим прямо наоборот! Сиречь нестандартно.
Я коснулся пальцами биосенсоров, вызывая на центральный монитор карту интересующего меня региона. Высветились сразу пять проекций, наиболее удобной была мультистереографическая. На ней я и остановил выбор.

***

Итак, Готия. Государственное образование, расположенное вдоль северо-западного побережья нашего континента. Общая площадь в установленных границах – 837 тысяч квадратных километров, население сравнительно невелико: 194 тысячи благородных, 1 миллион 119 тысяч простецов. Экономический тип аграрный (да кто бы сомневался!), политический – военная демократия (а это как раз довольно необычно для архаичного мира, погрязшего в феодальном авторитаризме). Этнический состав – потомки выходцев из северной Германии, Фризии и Скандинавии. Государство отсталое даже по нашим невеликим меркам, в наиболее отдаленных областях к северу искусственная деградация общества оценивается в 3–3,2 балла по шкале Серкис-Ромма (мы ее называем „шкалой одичания“), еще немного и готийцы к рабовладению скатятся… Хотя нет, ребят вполне устраивает протофеодализм: примитивно, но действенно.
Именно благодаря этой примитивности проблем с Готией значительно больше, чем со всеми прочими странами Меркуриума. Там живут парни простые, без зауми. Обид не терпят, на более цивилизованных соседей глядят свысока и откровенно их не уважают за утрату исконного древнего благочиния, торговля не то чтобы вялая, но и не самая оживленная. Четыре – ого! – серьезных вооруженных конфликта только за минувший век, всего двадцать два года назад готийцы от души отоварили вызвавший их раздражение Лимбург, пришлось подтягивать гвардейскую кавалерию… Про мятеж Риттера фон Визмара я вообще не говорю – этот кошмар продолжался почти десять лет и стоил огромных жертв.
Словом, беспокойный муравейник, заселенный дикарями и нахалами с невероятно раздутым самомнением. Наша Верхняя Моравия по сравнению с ними кажется образцом цивилизованности и оплотом просвещения. Одно радует: наше королевство надежно отделено от беспокойных северян почти непроходимым Танвальдским хребтом и его странноватыми обитателями, порожденными проектом „Легенда“.
Однако на Готийской территории находятся две из семи „Крепостей“, как местные называют закрытые технологические зоны. Объект „Северо-запад-2“ и объект „Северо-запад-5“. Если последний расположен в почти безлюдных субарктических широтах, на границе оледенения, то „Северо-запад-2“ торчит у всех на виду, на пятьдесят восьмой параллели у океанского побережья. Глушь и захолустье жуткое, но люди там живут, веками сосуществуя с Крепостью и ее страховидной охраной, в последнее время повадившейся вылезать из „зачарованных“ лесов и учинять шумные бесчинства в округе – произошел какой-то сбой в экологической цепочке, вероятно нарушение РНК-программ… Ничего, разберемся, как-никак профессионалы.
И вот, извольте видеть, в зоне „Северо-запад-2“ совершил посадку неидентифицированный объект. Аппаратура „Венца“ определила только тип судна – суборбитальный челнок, силовая установка термоядерная, размер-масса, особенности маневрирования. Вроде бы ничего выдающегося за исключением одного большого „но“: модель челнока неизвестна, то есть наши ближние и отдаленные соседи, развивающие свои сообщества по технологическому типу, ничего подобного не производят.
Вывод очевиден? Отнюдь.
Сразу отметаем версию о „зеленых человечках“ – все известные нам разумные расы не-человеческого происхождения живут в такой невообразимой дали, что их появление в пределах Млечного Пути столь же маловероятно, как и Второе Пришествие. Кроме того, по нашим данным, точками сингулярности они не пользуются и к общению с людьми не расположены. Версия вторая, более рациональная: наши драгоценные родственнички из Содружества наконец-то сообразили, как выходить на глубинные уровни Лабиринта и очертя голову кинулись исследовать все возможные коридоры – это вполне в их духе. Тем более что рядом с Меркуриумом расположены целых три универсальных точки входа-выхода, через которые можно попасть в любой уголок материальной Вселенной – надо только знать, как это делать и рассчитывать прыжок с невероятной точностью. Насколько мне известно, технологий такого уровня в Содружестве до сих пор нет, мы бы знали, поскольку за дальней родней ведется ненавязчивое наблюдение…
Версия третья: ошибка или авария. Кроме того, маленький суборбитальный челнок не может путешествовать по Лабиринту сингулярности, значит, должен быть материнский корабль, оставшийся вне зоны досягаемости сенсоров и радаров „Венца“. Корабль с экипажем.
Действия капитана такого корабля угадываются с полутыка: судно вышвыривает из гипера незнамо где, бортовой ИР фиксирует несколько планет, одна из которых находится в зоне экосферы звезды и обладает кислородно-азотной атмосферой, высылается разведчик – скорее всего андроид или самый отмороженный член экипажа. Почему? Да потому, что никакой нормальный человек не решится высадиться на чужую планету без мощной поддержки, рискуя застрять тут навсегда или запросто лишиться головы. Что по большому счету и произошло – „Сапфир“ пришельца ликвидировал, пусть и с колоссальной задержкой…
Ликвидировал? Почему тогда поисковая операция продолжается прямо сейчас? Боевое звено с десантом обследует район Крепости уже третий час, а конца-края экспедиции не видно, Необходимо вызывать командира группы и требовать объяснений – это в моих полномочиях, хотя „Сапфир“ подчиняется не нам. а этому распроклятому Совету! Мы вправе только консультировать и отслеживать ситуацию.
– Код доступа „Белая цапля“, дополнительный – „Рагнарёк“, – произнес я. Система отреагировала немедленно, врубив широкополосную связь, пользоваться которой дозволялось в самых исключительных случаях. – Это центр „Граульф“, с кем я говорю?
Изображение на мониторе было нечетким и смазанным, все-таки это не мазер, не мультилиния и не канал Планка, а стационарный спутник-ретранслятор, который давно пора отправить на большую космическую помойку.
– Лейб-егерь Мольтке, – коротко ответил высокомерный мрачный хмырь. – Что надо?
Представления о вежливости у него отсутствуют, это ясно.
– Университет Граульфа вправе знать, что происходит, – я изобразил лучезарную улыбку, всем видом старясь показать, что рад лейб-егерю будто родному брату, украденному из колыбели во младенчестве и спустя два десятилетия чудом вернувшемуся под кров отчего дома. – Совет нас уведомил, но хотелось бы услышать подробности.
Все, кто служит в „Сапфире“, являются отпрысками наивысших дворян Меркуриума. Элита элит, полубоги, допущенные к величайшим тайнам, обучение проходили на Юноне-II. Всех остальных, особенно не-меркурианцев, за людей не считают – так, прах под ногами, мошки на стекле. Положение, однако, обязывает – ссориться с Граульфом никак нельзя.
– Есть основания полагать, что один из чужаков выжил, – нехотя ответил господин Мольтке. Тон брезгливо-ледяной, сдержаться все-таки не может. – Обнаружен нечеткий тепловой след, пытаемся проследить.
Я выдавил из себя еще более счастливую улыбку, что казалось практически невозможным.
– Тепловой след, господин лейб-егерь, держится не более суток, – невинно сообщил я. – В чем причина задержки?
– Вам сообщат, – отрезал капитан десантного катера. – Это все? Прощайте.
Вот так, не „до свиданья“, а именно „прощайте“ – недвусмысленный намек на то, что я лезу не в свое дело, и у опричников Совета нет никакого желания разговаривать со мной ни прямо сейчас, ни когда-либо впредь. Ублюдки.
Что прикажете делать? Повлиять на ситуацию я не могу, сообщить о ЧП в Университет – тоже, а отправляться на Граульф попросту лениво: точка сингулярности в нескольких километрах от замка, на улице прохладно и сыро, с вечера зарядил неприятный моросящий дождик. Ничего, обойдется. Если „Сапфир“ изловит или убьет чужака, в любом случае его передадут нам живым или мертвым – опять же, инструкция, великая и ужасная…
Пойду-ка досыпать, день завтра (уже почти сегодня) тяжелый.
Верный Гинек дожидался наверху, в лаборатории, больше напоминавшей жилище спятившего мага – одно только чучело крокодила под потолком способно вызвать нервный смех!
– Все хорошо, вельможный паи?
– Лучше некуда, – проворчал я и погасил красную горелку. – Отдыхай. Если сам не проснусь, подними меня перед утренней мессой.
– Воля ваша, господин…

***

Следует упомянуть, что противного лейб-егеря я все-таки перехитрил: оставил включенной систему спутникового наблюдения за катерами „Сапфира“ и настроил компьютер центра на перехват их телеметрии – мы обязаны следить за любой технологической активностью на Меркуриуме, эти головорезы не исключение.
Добраться до тайного подвала удалось лишь после полудня: неофеодальное общество чтит множество на первый взгляд нелепых традиций, которые я обязан был выполнять, если желал оставаться здесь и далее. Непременное богослужение в замковой часовне – в Боха я не верю, но от мессы не отвертишься. Затем утренний прием у князя Якуба, где собираются все приближенные и чиновники с докладами – мне докладывать было нечего, происшествие в Готии относилось к разряду совершенно секретных, никому из посторонних, будь он князем или золотарем, знать об этом категорически не положено.
Далее воспоследовал прием посетителей – этих, к счастью, оказалось всего трое. Простец из деревни Ковары, отправленный селянами к его милости вице-советнику по Особым делам с жалобой на вурдалака, облюбовавшего кладбище. Так-так, проверить обязательно – с чего вдруг нечистая сила объявилась в ближайшем радиусе от благополучного Дольни-Краловице, не входящего в зону прямого действия „Легенды“? А ведь действительно вурдалак, описание совпадает один в один, уже четыре жертвы! Непорядок, да еще какой! Миграция существ класса „Inferno-III“ должна отслеживаться со всей тщательностью, эти твари крайне опасны. Я посоветовал простецу обратиться к Страже Крепостей, несколько этих сорвиголов сейчас находились в городе – глядишь, помогут. Подсказал, как найти.
Вторым оказался студент из благородных, с прошением на патент – юноша обуялся любовью к человечеству и жаждал его облагодетельствовать через труды на лекарском поприще, хотел открыть частную практику. Ничего необычного – врачевательная магия, а если использовать научную терминологию, „энергетическое воздействие“. Отказал: ваганту еще учиться полтора семестра, таких к практике не допускают. Денег нет? Ну и что? У папеньки попросите, сударь! Не дает? Видимо, есть причины, меньше по кабакам шляйтесь.
Студент ушел разобиженным.
Третьего, представителя частного предпринимательства (не простец, кстати, наш) я выгнал со скандалом и угрозами: ишь чего выдумал, устроить „бестиарий для любования чудовищами“. Такой прожект мог родиться только на Меркуриуме, где у каждого второго голова сикось-накось – набрать опытных охотников, отправить в Танвальдские горы, наловить монстров, а потом показывать их за деньги. Каково?!
Оригинально, ничего не скажешь – с коммерческой точки зрения должно окупиться, до такого еще никто не додумывался, по крайней мере на моей памяти. Взятку совал, подлец – причем солидную, в тяжеленном кошельке было не меньше полусотни крои золотом. Меня возмутила вовсе не сногсшибательная идея, а именно взятка, хотя в патриархальной Верхней Моравии коррупция была делом вполне житейским, привычным и почти узаконенным. Все равно не потерплю!
Кстати, благодаря тому, что пан вице-советник мзды из принципа не брал, моя репутация в городе была неустойчивой – честных чиновников в природе не бывает, а если бывают, то за показным благонравием они скрывают какие-то совсем уж бесстыдные грешки, о которых в приличном обществе лучше не упоминать. Все что угодно, от педофилии до чернокнижия. Я только посмеивался и представлял, какое досье собирают на меня в тайной полиции князя – тамошний начальник, пан Юлиуш Озимек, профессиональный цепной пес и ревностный служака, управу по Особым делам откровенно недолюбливал, справедливо полагая, что за нашей скромной вывеской скрывается нечто иное , куда более серьезное и, вероятно, опасное…
Разобравшись с делами, я вернулся в центр и запросил анализ действий „Сапфира“ за минувшие часы – вдруг они достигли цели и у меня одной головной болью станет меньше? Как; же, ждите! Никаких результатов, тепловой след обрывался у восточного края леса, слишком много времени прошло.
Зло они сорвали на деревне Гренце, очень неудачно выстроенной на векторе предполагаемого движения чужака, – для начала „сачфировцы“ быстро, бессмысленно и с пристрастием допросили старосту (фонограмму я предпочел не слушать), ничего не узнали, а потом… Потом сровняли Гренце с землей. Текст взят с http://www.lit-bit.narod.ru/